Женщины Цезаря

— Чистая показуха, — проворчал Цицерон. — С возрастом пройдет.

Черные, необыкновенно умные глаза весело посмотрели на Цезаря.

— А я помню времена, когда твои портняжные изыски огорчали некоторых «хороших людей», Цезарь. Пурпурная кайма на длинных рукавах… помнишь?

Цезарь засмеялся.

— Мне было скучно. В то время мне хотелось позлить Катула.

— И это действительно его раздражало! Как лидер boni, Катул воображал себя хранителем обычаев и традиций Рима.

— Кстати, о Катуле. Когда он планирует закончить строительство храма Юпитера Наилучшего Величайшего? Я не вижу никакого прогресса.

— Храм был освящен год назад, — отозвался Цицерон. — А когда можно будет им пользоваться, неизвестно. Сулла поставил беднягу в такие жесткие финансовые условия, ты же знаешь. Большую часть средств ему приходится выуживать из собственного кошелька.

— Он может себе это позволить. Он так уютно сидел в Риме, делая деньги на Цинне и Карбоне, пока Сулла был в изгнании! И Сулла отомстил — поручил Катулу вновь отстроить храм.

— Да уж! Хотя Суллы уже десять лет нет на свете, а все до сих пор помнят, как он мстил.

— Он был Первым Человеком в Риме, — сказал Цезарь.

— А теперь у нас есть Помпей Магн, претендующий на этот титул, — с нескрываемым презрением заметил Аппий Клавдий.

Что мог сказать по этому поводу Цезарь, так никто и не узнал, потому что заговорил Цицерон:

— Я очень рад, что ты вернулся в Рим, Цезарь. Гортензий безнадежно устарел, он уже не тот с тех пор, как я выиграл в деле Верреса. И я не прочь посоревноваться с тобой в суде.

— Устарел? В сорок семь лет? — удивился Цезарь.

— Он прожигает жизнь, — пояснил Аппий Клавдий.

— Люди того круга все так живут.

— В данный момент я бы так не сказал о Лукулле.

— Это правда. Ведь ты совсем недавно служил с ним на Востоке, — сказал Цезарь и кивнул своей свите, готовый продолжить путь.

— Я рад, что больше не служу с ним, — произнес Аппий Клавдий с явным облегчением и хихикнул: — Однако я послал Лукуллу замену!

— Замену?

— Моего братца, Публия Клодия.

— О, вот что ему очень понравится! — засмеялся Цезарь.

Цезарь покинул Форум, больше не беспокоясь о том, что следующие несколько лет ему придется провести в Риме. Будет нелегко, вот что ему нравилось. Катул, Бибул и прочие boni сделают все, чтобы он страдал. Но у него имеются и друзья. Аппий Клавдий не связан с этой фракцией и, как патриций, будет на стороне товарища-патриция.

А вот как поведет себя Цицерон? Блестящий ум и новации этого талантливого оратора привели к тому, что Гай Веррес вынужден был скрыться навсегда, но все знали, что Цицерону очень тяжело: у него нет предков, о которых можно сказать хоть что-то достойное. Homo novus, «новый человек». Первый из своей приличной сельской семьи, который сидит в Сенате. Он родился в том же округе, что и Гай Марий, и даже приходился ему родственником. Но какое-то пятнышко в натуре Цицерона заслоняло от него тот факт, что вне стен Сената большая часть Рима все еще боготворила память о Гае Марии. Поэтому Цицерон отказался спекулировать на этом родстве. Он избегал всякого упоминания о своем происхождении из Арпина и пытался делать вид, будто он — самый настоящий римлянин. У него даже имелись в атрии восковые маски предков, но на самом деле они принадлежали семье его жены, Теренции. Как и Гай Марий, Цицерон вошел в ряды самой высокой знати через брак и рассчитывал, что связи Теренции помогут ему стать консулом.

Цицерон отчаянно карабкался наверх по социальной лестнице. Гай Марий женился на старшей дочери отца нынешнего Цезаря, его любимой тете Юлии. И по такой же причине Цицерон женился на некрасивой Теренции. Однако для Мария консульство было лишь способом получить высший командный пост, и ничем больше, в то время как Цицерон считал консульство пределом своих мечтаний. Марий хотел быть Первым Человеком в Риме. Цицерон жаждал по праву принадлежать к высшей знати этого города. О, он добьется своего! В судах он не имел себе равных. Как следствие, он обзавелся внушительной группой благодарных негодяев, которые обладали колоссальным влиянием в Сенате. Не говоря уже о том, что Цицерон был величайшим оратором в Риме и, следовательно, к его помощи прибегали влиятельные люди, желая, чтобы он выступал от их имени.

Цезарь не был снобом и потому счастлив был признать Цицерона за его собственные заслуги. Цезарь надеялся заполучить этого человека в свою фракцию. Беда заключалась в том, что Цицерон был неизлечимо нерешителен. Этот огромный ум усматривал повсюду такое множество потенциальных опасностей, что в конце концов робость не позволяла ему принять решение. Для Цезаря, который никогда не боялся побеждать свои инстинкты, робость была худшим из недостатков. Если Цезарю удастся привлечь на свою сторону Цицерона, его политическая жизнь будет гораздо легче. Но поймет ли Цицерон преимущество для себя такого союза? Одним богам известно.