Женщины Цезаря

То, что в нынешнем году Bona Dea будут укладывать отдыхать в доме великого понтифика, было решено заранее. Место сбора женщин выбирали весталки. В своем выборе они были ограничены: римлянки собирались только в доме действующего претора или консула. Со времени великого понтифика Агенобарба не было случая, чтобы ритуал проводился в самом Общественном доме. В этом году такой случай представился. Весталки назвали дом городского претора Цезаря. Его жена Помпея Сулла будет официальной хозяйкой ритуала. Праздник наметили на вечер третьего дня декабря, и в этот вечер ни один взрослый мужчина, ни один ребенок мужского пола не мог оставаться в Общественном доме, включая слуг.

Естественно, Цезарь был рад тому, что выбор пал на его дом. Он с удовольствием переночует в своих комнатах на улице Патрициев. Он бы предпочел старую квартиру в инсуле Аврелии, но сейчас ее занимал нумидийский принц Масинта, его клиент, проигравший процесс в суде в начале года. У этого принца такой вспыльчивый характер! В какой-то момент он пришел в такую ярость от клеветы, которую распространял принц Юба, что схватил Юбу за бороду и бросил к своим ногам. Поскольку Масинта не являлся римским гражданином, ему грозили порка и удушение, но Цезарь выкрал его с помощью Луция Декумия и спрятал в своей старой квартире. Может быть, думал великий понтифик, направляясь в Субуру, в эту ночь он сможет позвать одну из тех восхитительных земных женщин, которых удалило из его круга время и его положение. Какая замечательная идея! Сначала поужинать с Луцием Декумием, потом послать за Гавией или Апронией. Или Скаптией…

Стало совсем темно, но сегодня эта часть Священной улицы, пролегающая через Римский Форум, была освещена факелами. Бесконечный поток паланкинов и слуг стекался к Общественному дому со всех сторон. В дымной завесе горящих факелов поражали взор платья дивных расцветок, искрились драгоценности сказочной красоты, мелькали оживленные лица. Возгласы приветствий, смех, мимолетный обмен фразами. Женщины выходили из паланкинов и проходили в вестибул Общественного дома, расправляя платья, проверяя прически, поправляя брошь или серьгу. Сколько часов головной боли, сколько вспышек раздражения в процессе обдумывания, что выбрать, что надеть, ибо это — лучшая возможность показать женщинам своего круга свои самые лучшие платья и самые дорогие украшения. Мужчины этого не замечают! Но женщины — женщины замечают такие вещи всегда.

Список гостей был необычно длинным, потому что помещение было очень просторным. Цезарь устроил навес над садом главного перистиля, чтобы любопытные не могли заглянуть туда с Новой улицы, а это значило, что женщины могли собираться и там, и в храме атрия, и в большой столовой великого понтифика, и в его приемной. Везде тускло светили лампы, на столах стояли самые изысканные угощения, «медовые горшки» с «молоком» казались бездонными, а само «молоко» было великолепным годичным виноградным вином. Везде сидели или ходили музыкантши, играя на свирелях, флейтах, лирах, маленьких барабанах, стуча кастаньетами, тамбуринами, гремя серебряными погремушками. Служанки переходили от одной группы гостей к другой с тарелками деликатесов и «молоком».

Прежде чем приступить к торжественной мистерии, требовалось, чтобы у всех было надлежащее настроение. Все должно быть съедено и выпито, все пустые разговоры прекращены. Никто не торопился. Слишком много надо было еще сделать: поприветствовать друзей и поболтать с теми, кого давно не видели, собраться с близкими подругами, чтобы обменяться последними сплетнями.

Змеи не принимали участия в церемонии отхода ко сну Bona Dea. Усыпляющим ее средством был змеевидный кнут — ужасная вещь, заканчивающаяся пучком плетей, похожим на голову Медузы, которые, как рептилии, красиво обвивались вокруг тела женщины. Но бичевание начнется позже, после того как зимний алтарь Благой богини будет зажжен и будет выпито достаточно, чтобы притупить боль и превратить ее в особый вид экстаза. Bona Dea — жестокая хозяйка.

Аврелия настояла на том, чтобы Помпея Сулла стояла рядом с Фабией у входа и приветствовала гостей. Она была рада, что женщины «Клуба Клодия» пришли последними. Конечно, они должны были прийти! Наверное, пожилым шлюхам вроде Семпронии Тудитаны и Паллы понадобились долгие часы, чтобы наложить на лица множество слоев косметики. Наверное, не меньше времени потребовалось и на то, чтобы втиснуть в тесные платья свои дряблые тела! Аврелия вынуждена была признать, что обе Клодии выглядели наилучшим образом: красивые одежды, правильно подобранные драгоценности, чуть сурьмы и кармина на лицах. Фульвия, как всегда, была сама себе закон, от платья огненного цвета до нескольких ниток черноватого жемчуга. У нее уже имелся двухлетний сын, но фигура Фульвии определенно не пострадала после родов.

— Да, да, теперь ты можешь идти! — разрешила Помпее ее свекровь.

Аврелии одной приходилось приветствовать всех гостей. От Помпеи не было толку. И теперь она кисло улыбнулась, глядя, как взбалмошная жена Цезаря ускакала с подружкой, весело болтая.