Женщины Цезаря

Он собрал все свои силы, вырвался из державших его рук и бросился по коридору, петляя между комнатами великого понтифика и триклинием. Дальше открывался малый сад перистиля. Свобода ждала его у дальней стороны высокой кирпичной стены. Как кошка, Клодий прыгнул на стену, вскарабкался наверх, перекинул свое тело через ограду и упал на голую землю по другую ее сторону.

— Приведите ко мне Помпею Суллу, Фульвию, Клодию и Клодиллу! — приказала Аврелия. — Они — подозреваемые, и я хочу их видеть!

Она собрала в комок платье, парик и передала его Поликсене.

— Положи их в надежнее место. Это улики.

Рослая вольноотпущенница из Галлии Кардикса стояла молча, ожидая указаний. Ей велено было как можно быстрее проводить женщин. Продолжать ритуал было нельзя. Рим погрузился в религиозный кризис. Такого серьезного кризиса никто и не помнил.

— Где Фабия?

Появилась Теренция. Хорошо, что Публий Клодий не видел сейчас ее лица.

— Фабия не в себе. Но скоро ей будет лучше. О, Аврелия, Аврелия, это ужасно! Что нам делать?

— Постараемся как-то исправить положение, если не ради нас самих, то ради всех римлянок. Фабия — старшая весталка. Она заботится о Благой богине. Пожалуйста, скажи ей, чтобы она поискала в книгах, что мы можем сделать, чтобы отвратить несчастье. Как мы можем похоронить Bona Dea, если не искупим это святотатство? И если Bona Dea не будет похоронена, она не воскреснет опять в мае. Целебные травы не взойдут, ни один ребенок не родится нормальным, все змеи уйдут или умрут, зерно не прорастет, и черные собаки будут поедать трупы в сточных канавах в этом проклятом городе!

Стоны и вздохи слышались в темноте из-за колонн, в углах. Город был проклят.

Привели Помпею, Фульвию, Клодию и Клодиллу. Они стояли перед толпой женщин, плача и в смущении озираясь по сторонам.

Никого из них не было вблизи, когда обнаружили Клодия. Они только что узнали, что Bona Dea была осквернена мужчиной.

Мать великого понтифика оглядела их. Она была беспощадна, но справедлива. Замешаны ли они в святотатстве? Но они смотрели на нее широко открытыми глазами, в которых застыли страх и недоумение. Нет, решила Аврелия, они ничего не знали. Ни одна женщина не знала. Разве что глупая гречанка, рабыня Дорис, могла согласиться на нечто настолько чудовищное, настолько немыслимое. Что же Клодий обещал этой идиотке, служанке Помпеи, за помощь?

Дорис стояла между Сервилией и Корнелией Суллой, рыдая так, что из носа и рта текло больше, чем из глаз. С ней Аврелия разберется потом. Сначала — гости.

— Женщины, прошу всех, кроме четырех передних рядов, разойтись. Этот дом осквернен. Ваше присутствие может навлечь на вас беду. Подождите на улице ваших провожатых или идите домой пешком. Прочие мне понадобятся как свидетели, ибо если эту девушку не допросить сейчас, то потом ее будут допрашивать мужчины, а мужчины глупеют, когда допрашивают молодых женщин.

Наступила очередь Дорис.

— Вытри лицо, девушка! — прикрикнула на нее Аврелия. — Быстро вытри лицо и успокойся! Если не успокоишься, я прикажу выпороть тебя прямо здесь!

Девушка вытерла лицо подолом своего домотканого платья. Слово Аврелии — закон.

— Кто подбил тебя на это, Дорис?

— Он обещал мне мешок золота и свободу, госпожа!

— Публий Клодий?

— Да.

— Был ли это только Публий Клодий или в этом участвовал кто-то еще?

Что же сказать, чтобы облегчить себе грядущее наказание? Как ей снять с себя хотя бы часть вины? Дорис прикидывала быстро и хитро. Она была продана в рабство, когда пираты напали на ее рыбацкую деревню в Ликии. Ей тогда было двенадцать лет, ее уже можно было насиловать и продавать. До Помпеи Суллы она сменила двух хозяек, и обе они были старше и строже, чем жена великого понтифика. Служба у Помпеи превратилась для нее в рай, а маленький сундучок под кроватью Дорис в ее собственной спальне был полон подарков. Помпея была щедрой и беззаботной. Но теперь для Дорис ничто не имело значения, кроме предстоящей порки. Если с нее сдерут кожу, Астианакт никогда больше не посмотрит на нее! Любой мужчина содрогнется, увидев такое.

— Была еще одна, госпожа, — прошептала Дорис.

— Говори громче, чтобы тебя все слышали, девушка! Кто еще замешан?

— Моя хозяйка, госпожа. Госпожа Помпея Сулла.

— Каким образом? — спросила Аврелия, не обращая внимания на реакцию Помпеи, которая ахнула при этих словах, и на бормотание свидетельниц.

— Госпожа, если на собрании присутствуют мужчины, вы не пускаете туда Помпею без Поликсены. Я должна была впустить Публия Клодия и провести его наверх, где они с Помпеей могли остаться наедине.

— Это неправда! — взвыла Помпея. — Аврелия, клянусь всеми нашими богами, что это неправда! Я клянусь Bona Dea! Я клянусь, клянусь, клянусь!

Но рабыня упрямо настаивала на своем: у ее госпожи было назначено свидание с Клодием.

Через час Аврелия сдалась.

— Свидетели могут идти домой. Жена и сестры Публия Клодия, вы тоже можете идти домой. Завтра будьте готовы ответить на вопросы, когда кто-нибудь из нас придет к вам. Это касается только женщин. И вы будете иметь дело только с женщинами.

Помпея Сулла лежала на полу, рыдая.