Женщины в его жизни

К сожалению, она не увидела ослепительной красоты, но лишь панику в глазах, скорбный рот и напряженное выражение лица, капли проступившей испарины на лбу и шее. Однако надо признать, в свои тридцать три Анастасия даже в душевном смятении была неописуемо прелестна. В этот вечер на ней были свободное, без бретелей, вечернее платье из белого шифона от мадам Грэ и великолепное бриллиантовое колье, только недавно подаренное Максимом. И платье, и колье особенно выигрывали в сочетании с ее золотисто-смуглой кожей. Белокурые волосы пышнокудрой массой были зачесаны наверх. На этом балу она производила впечатление существа неземного, воздушно-эфирного, чарующего.

Но, ослепленная безумной ревностью, гневом и обидой, она не видела себя. Единственное, о чем она могла думать, что Максим пренебрегает ею. Она забыть не могла о его затяжных отлучках, о его страстном увлечении бизнесом и равнодушном отношении к ее самочувствию.

Ее снова бросило в холодный пот. Она взяла полотенце и застыла. Я чересчур люблю его, подумала она. Он для меня – все мое существование, я же для него – лишь часть его жизни, всего-навсего частичка, и в этом корень проблемы. Слезы навернулись на ее дымчато-голубые глаза. Она силилась сдержать их, вновь уставясь на свое отражение в зеркале. Наверное, что-то со мной не в порядке. Нет, не наверное, а наверняка что-то есть. Я больна. Больна любовью. К нему. Она вспомнила из Библии: Я принадлежу возлюбленному моему, а возлюбленный мой – мне. Только не мой он, больше не мой, думала она. Хоть я и принадлежу ему и буду принадлежать всегда.

О, почему не может он быть обыкновенным человеком? Зачем ему понадобилось стать гением бизнеса, блистательным магнатом и дерзновенным провидцем? Она вздохнула, и слезы медленно скатились по щекам. Она хотела, чтобы их супружество опять стало таким, каким было поначалу, хотела, чтобы Максим принадлежал ей весь, без остатка. Но это было невозможно, потому что муж не мог отдать ей всего себя.

Она думала: Я не в силах продолжать все так, как есть. Я должна что-то предпринять. Я не могу выносить эти муки любви.

Вспомнив о гостях, она, как сумела, взяла себя в руки и, перед тем как выйти из ванной, бумажной салфеткой промокнула глаза. Усевшись за туалетный столик, подправила и освежила макияж, подкрасила губы, подушилась, усмирила непослушный локон. Вставая, глубоко вздохнула, приосанилась и вернулась к гостям.

– Мои поздравления, Персик, – заговорил Максим несколькими часами позже. Он снял пиджак и повесил на спинку стула.

Они были вдвоем в каюте. Анастасия стояла напротив и смотрела на него. Она так любила, так сильно желала его. Но это было несбыточно. Она теряет его. Она это знала. Пятнадцать лет назад, когда они встретились впервые, она знала: быть вместе – их судьба. Так и теперь она твердо знала: их судьба – расстаться. Que sera sera… чему быть, того не миновать.

У нее уже не было никаких сил терпеть всех этих женщин, целый вечер льнувших к нему, вешавшихся на него, бросавшихся к нему, бесстыдно целовавших его якобы на прощание. Она ненавидела каждую из них и всех вместе…

У нее начинался приступ морской болезни. Казалось, что ноги вот-вот откажут ей, и она рухнет.

Максим развязал галстук, оставив его на шее, а теперь расстегивал сорочку, не сводя глаз с Анастасии. Он улыбался своей завораживающей полуулыбкой.

– Прием прошел с блестящим успехом, яхта потрясающая, и бриллиантовое колье роскошное, – подвел он итог и опять улыбнулся.

Внезапно она почувствовала, как что-то хрустнуло и надломилось у нее внутри. Она протянула руку, чтобы ухватиться за спинку стула.

– Распорядитель твоих приемов, декоратор твоих домов, носитель твоих бриллиантов… И это все, чем я для тебя являюсь в эти дни, верно? – холодно поинтересовалась она.

Максим опешил, напуганный этим необычным выпадом, ее странным ледяным тоном.

– Стасси, но ты еще и реципиент моей любви, дорогая.

– Реципиент твоей любви! Шутить изволите. Я и сколько еще других?

– Может быть, ты объяснишься? – потребовал он резко изменившимся тоном. Он бросил на нее неприязненный взгляд – на смену удивлению пришло раздражение.

– Полно, не разыгрывай передо мной оскорбленную невинность. Я знаю, что у тебя есть другие женщины.

– Да нет у меня никого! – взорвался он, взбешенный ее бездоказательным обвинением.

– Уж не думаешь ли ты, что я поверю, будто темпераментный, физически здоровый мужчина не крутит романчики, будучи подолгу вдали от дома? Я тебя очень хорошо знаю, Максим. Секс всегда имел для тебя первостепенное значение. Я бы сказала, ты в нем очень нуждаешься.

– Если ты можешь обвинять меня в прелюбодеянии, значит, ты абсолютно не знаешь меня! – закричал он, до предела повысив голос. – Нет у меня других женщин и никогда не было. Я всегда был тебе верен!

– А как же Камилла Голленд, величайшее дарование английской сцены? – спросила она с кислой издевкой.