Женщины в его жизни

– Камилла Голленд?! – Он сделал вид, что его насмешило, но и возмутило ее подозрение, затем заявил: – Твое предположение просто оскорбительно. Ты не можешь говорить такое всерьез, Анастасия.

– А я говорю, и притом вполне серьезно. Мало того, что я сама давно тебя с ней видела, другие тоже заставали вас вдвоем.

– Ты видела меня с ней? Когда же?

– К примеру, этой весной, вы входили в «Ритц». И несколько лет тому назад вместе входили в «Кларидж». Похоже, ты неоднократно завтракал с этой дамой. Не говоря об ужинах в Нью-Йорке. Тебя видели, так что нечего отпираться.

– Я не собираюсь это отрицать, Анастасия. Чего ради? Мы с Камиллой дружим много лет. Это никакая не тайна. Я был с ней на ленче в Лондоне, иногда разговаривал с ней по телефону, что тебе хорошо известно. И ужинал с ней однажды в Нью-Йорке, когда она играла в спектакле на Бродвее. Я инструктирую ее по части капиталовложений не один год. Что же касается ужинов в Нью-Йорке, то с нами всегда бывал ее муж. На всякий случай напомню тебе, что Камилла вышла замуж за Питера Джарвиса пять лет назад. И до сих пор она замужем.

– Мужья обычно узнают последними об изменах жен! Впрочем, так же, как жены. Не воображай, что тебе удастся заморочить мне голову ссылкой на ее замужество, ничего не выйдет.

Максим, разъяренный, шагнул к ней и закричал:

– Спроси у Корешка! Ступай сейчас же к нему в каюту и спроси, черт подери! Он тебе скажет, что я консультировал ее по инвестициям. Кстати, это как раз его идея…

– Спроси у Корешка! – передразнила она его. В ее ледяном тоне сквозил сарказм. – Ха-ха-ха! Шутка века! Спроси у Корешка! Как же иначе?.. Уму непостижимо, что ты за человек, Максим. Да Корешок скажет все, что угодно, в твою защиту. Ради тебя он мать родную продаст. А как же – для Корешка ты Бог!

– В чем все-таки дело? – уже с тревогой потребовал объяснений Максим, искренне не понимая, чем вызваны ее неистовые нападки. Лицо его стало серым. – Что произошло, Анастасия, после того, как мы провели с тобой несколько дивных дней? После чудесного бала?

– Бал, может, и был чудесным для тебя, но не для меня. Я была одинока, покинута, забыта в то время, как ты любезничал с Чедлией и со всеми другими подряд.

– Что за глупости ты несешь? Я один раз потанцевал с Чедлией. Не забывай все-таки о моей роли хозяина. Я должен был танцевать с нашими гостями.

Анастасия вдруг переменилась в лице, его исказила отвратительная гримаса, мгновенно убившая всю красоту. Максим разинул рот от удивления, едва узнавая жену. Уж не маска ли на ней?

– Между нами все разладилось, Максим! – кричала она. – Ты всегда где-то. Ты живешь сам по себе, без меня. Ты давно уже вычеркнул меня. – По мере того как клокотавшая ярость поднималась в ней, Анастасию начал колотить озноб. Она крепче схватилась за спинку стула, чтобы устоять.

– Я никогда тебя ниоткуда не вычеркивал! – запротестовал он, зеленея от злости. – Тебя не интересует мой бизнес, поэтому я не говорю с тобой о делах. Тебе скучно. И всегда было скучно. Я делаю все, что от меня зависит, чтобы быть с тобой чаще. Ты не хочешь путешествовать со мной, поскольку заявляешь, что не в силах выдерживать мой темп, тебя он изматывает. Скажи, ради Бога, чего же ты хочешь от меня?

Она молчала.

– Ты же знаешь, Стасси, я тебя люблю, – сказал он мягче, приближаясь к ней. – Я всегда любил и люблю только тебя. Ты единственная, кого я когда-либо хотел. Я всячески демонстрирую тебе свои чувства. Ты мечтала о яхте многие годы, и я построил для тебя яхту. Я назвал ее «Прекрасная Мечтательница» в честь тебя, ибо ты – моя прекрасная мечтательница, – говорил он примиряюще, ласково улыбаясь.

– Я не хочу твоей яхты! – завизжала она. – Не хочу твоих бриллиантов! – Выйдя из себя, она потянула за замочек, сдернула с себя колье и швырнула его на постель: – Мне не нужно это, слышишь?!

Максим отпрянул, попятился назад. У него было ощущение, будто его пнули в живот. Его обдало жутким холодом. Он диву давался, чем вызван этот припадок, что послужило для него импульсом. В данный момент он знал лишь одно: ему необходимо глотнуть свежего воздуха. Он ощутил подступавшую к горлу желчь и испугался, что его стошнит.

Не сказав больше ни слова, он повернулся и вышел, хлопнув дверью.

– Я хочу только тебя, Максим! Я только это имела в виду! Я хочу только тебя! Материальное для меня ничего не значит! – кричала она вслед ему, глядя на дверь. Но он не возвращался. Она бросилась на постель и зарыдала, повторяя как заведенная: – Я хочу только тебя, мой милый, я только тебя хочу…

Но Максим не слышал.

49

Он вышел на главную палубу. На ней никого не было – все ушли спать. Облокотясь на поручень, он стоял, вглядываясь в смутный горизонт за темной далью моря, жадно глотал воздух и пытался унять дрожь в руках и ногах. От ее слов он почувствовал себя больным.