Женщины в России, 1700–2000

Возможно, из-за того, что женские фронтовые обязанности слишком трудно было совместить с гендерными стереотипами, этим обязанностям во время войны уделялось относительно мало внимания, а женскому боевому опыту и того меньше. Несмотря на огромную роль женщин в борьбе, война, как она изображалась в «Правде», главной газете СССР, была «по большей части мужским делом» [Brooks 1995: 21]. Когда же средства массовой информации все-таки изображали женщин-солдат, те почти всегда представали стереотипно женственными, по контрасту с храбростью и мужественностью мужчин. Противопоставляя их мягкость жестокости войны, образы женщин-военнослужащих подчеркивали их «духовные качества, а не действия, тем самым подтверждая исключительность их статуса» [Hodgson 1993: 81]. Исключение составляли партизанки — женщины, которые брались за оружие, чтобы защитить своих детей или отомстить за убитых близких, и тогда женские и материнские чувства превращали их в беспощадных бойцов. Вера Кетлинская на страницах «Крестьянки» подчеркивала, что воюющие женщины — жены и матери, что они любят своих детей, близких, дом. Но они не хотят растить детей для неволи, не хотят видеть, как их родных превращают в рабов… Любовь и материнство, по ее словам, не только не заглушали в них стремления бороться до конца за независимость своей Родины, но раздували его в яростное пламя[276].

Большинство фильмов военных лет, где фигурировали женщины-воительницы, представляло собой вариации единого основного сюжета: «…безмятежные предвоенные дни сменяются ужасной трагедией, когда озверелые немцы убивают мужа/детей/ родителей, и тогда оставшаяся в живых женщина (мать/жена/ возлюбленная) превращается в ангела-мстителя» [Youngblood 2001: 842]. Прототипом таких героинь послужила Зоя Космодемьянская. Московская девушка-комсомолка, Космодемьянская ушла в партизаны и в ноябре 1941 года подожгла конюшню с немецкими лошадьми. Попав в плен к немцам, она была подвергнута пыткам и публично повешена. Историю жизни Космодемьянской, о которой был снят художественный фильм «Зоя» и поставлена пьеса, переписали так, чтобы представить ее светской святой и примером для коммунистической молодежи. Художественные произведения делали акцент не столько на ее подвиге, сколько на страданиях и жертвах.

Пропаганда военного времени отводила женщинам ведомую роль и в сексуальном плане. За линией фронта женщины и мужчины иногда вступали в сексуальные отношения, «в некоторых случаях очень серьезные», даже притом что те же женщины отказывали себе во всем, чтобы послать гостинцы мужу на фронт. Однако фильмы, статьи, поэзия и проза военного времени изображали женщин образцами верности, целомудрия, терпения и самопожертвования. Стихотворение «Жди меня», написанное в этом духе, завоевало любовь миллионов читателей.

Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера…

Уже в 1959 году отмеченный наградами фильм Григория Чухрая «Баллада о солдате», посвященный герою Второй мировой войны, вызвал недовольство коммунистической цензуры: в нем изображалась жена, изменившая мужу-солдату — в ту эпоху, когда женской измены еще «официально не существовало»[277]. В текстах военного времени женщины если и эротизировались, то не как соблазнительницы, а как невинные жертвы. В газетных статьях подчеркивалось, что немцы насилуют женщин на глазах у детей, издеваются над матерями, загоняя дочерей в публичные дома, втаптывая в грязь их девичью честь[278]. Поруганная женщина олицетворяла не только себя, но и невиновность поруганной матери-России. Оттеняя жестокость немецких оккупантов, творивших ужасные преступления, этот образ помогал разжечь ненависть к врагу и придать ярости в бою солдатам, чья мужественность была необходима для защиты женской чести. Эти темы раскрываются в стихотворении, написанном, как и предыдущее, Константином Симоновым, одним из известнейших писателей военного времени.

Если ты не хочешь отдать
Ту, с которой вдвоем ходил,
Ту, что долго поцеловать
Ты не смел, — так ее любил, —
Чтоб фашисты ее живьем
Взяли силой, зажав в углу,
И распяли ее втроем,
Обнаженную, на полу;
Чтоб досталось трем этим псам
В стонах, в ненависти, в крови
Все, что свято берёг ты сам
Всею силой мужской любви…
Так убей же хоть одного!
Так убей же его скорей!
Сколько раз увидишь его,
Столько раз его и убей!