Женщины в России, 1700–2000

Моральный кризис, охвативший страну, тоже способствовал движению за «возвращение в семью». В эпоху гласности СМИ обнародовали массу деморализующих фактов о советском обществе. Такие ранее запретные темы, как преступность, наркозависимость, сексуальная распущенность и проституция, описывались в красочных деталях. В конце 1980-х, например, средства массовой информации смаковали непристойные детали из жизни проституток, одновременно обличая проституцию как моральное падение тех, кто ею занимается. По мнению журналистов, проституток гнали на панель не голод, бездомность и безработица. Они якобы сами сделали свой выбор: ушли из обеспеченных семей, бросили работу[321]. Для общества, привыкшего к цензурному буферу, стоявшему между ним и подобными неприглядными реалиями, лавина негативных подробностей зачастую становилась шокирующим свидетельством национальной деградации, в которой власти обвиняли, как обычно, женщин. Лекарство? Укрепление семьи и роли женщины в ней. К примеру, один социолог призывал переосмыслить сложившиеся стереотипы и признать, что для будущего страны и для социализма важнейшей формой женского творческого труда является материнство[322].

Движение за «возвращение в семью» столь же легко вписывалось в мировоззрение националистов, голоса которых все настойчивее звучали в России и в других республиках Советского Союза. По их мнению, главная миссия женщины заключалась в том, чтобы сохранять и передавать детям культуру своего народа. Как высказывался в 1991 году писатель-народник и националист Валентин Распутин:

Женщину совратили публичной значительностью и освободили… от ее извечной и тихой обязанности культурного укоренения народа; духовность она заменила социальностью, мягкость и проницательность особого женского взгляда — категоричностью, женственность — женоподобием, материнство — болезненным детоношением, расчетливым или горьким, как кукушка, подбрасывая затем птенцов в общие гнезда детских учреждений… [Распутин 2015].

В Украине, где движение за национальную независимость набрало обороты накануне распада Советского Союза, эмансипация женщин стала восприниматься как часть отвергнутого советского наследия. Депутат Верховного Совета Украины заявлял о необходимости восстановить роль женщины в обществе как главной носительницы генетического кода и наследственной информации о традициях, обычаях, культуре и прочем[323]. В Азербайджане и Средней Азии консервативные националисты и новое исламское движение обвиняли советскую систему в «избыточном» трудоустройстве женщин и в «притеснении» мусульманских женщин, которых заставляли выходить на работу, проявляя тем самым «неуважение» к их женственности и принижая материнство — «главную женскую обязанность»[324].

В России движение за «возвращение в семью» обычно делало в своей риторике упор на выбор самой женщины. Женщин больше не призывали быть одновременно и образцовыми работницами, и замечательными матерями, как это делало руководство страны на протяжении десятилетий, смещая акценты по мере необходимости. Новым девизом стал «реализм». Женщина может быть либо работницей, либо матерью — выбор за ней. Все 80-е годы публицисты один за другим продвигали в советской печати идею «выбора». То же касалось и нового поколения тележурналистов в самых политически острых шоу. «В комфортабельных студиях мужчины сокрушенно качали головами, глядя на кадры с женщинами, занятыми физическим трудом, и предлагали предоставить им выбор, что подавалось как новая форма рыцарства» [Bridger, Kay, Pinnick 1996]. Сами женщины тоже находили идею «выбора» привлекательной, особенно в виде работы на полставки или длительного отпуска по беременности и родам. Матери малышей считали освобождением возможность проводить больше времени дома, больше заботиться о детях и меньше нервничать по вечерам, потому что дел, с которыми нужно справляться, у них станет меньше.