Женщины в русском освободительном движении: от Марии Волконской до Веры Фигнер

Другой пример претворения в жизнь теории Чернышевского - фиктивный брак Рогачевых, также ставший фактическим. В 1873 г. под влиянием известного народника Дмитрия Рогачева, который вел революционную пропаганду на своей родине в Орле, дочь надворного советника гимназистка Вера Карпова решила посвятить жизнь освобождению народа. Рогачев помог ей уйти из дома, вступив в фиктивный брак. Молодые поехали в Москву, где Вера Рогачева сблизилась с долгушинцами. Для того чтобы вести революционную пропаганду среди рабочих, она в 1874 г. поступила работницей на Охтенскую прядильную фабрику, а после неудачи уехала в деревню, в Витебскую губернию, а затем под Киев. Ее попытки работы в народе кончились арестом осенью того же года и заключением в Петропавловской крепости. Вместе с мужем В. Рогачева судилась по "процессу 193-х", но в отличие от него была оправдана. Д. М. Рогачева, приговоренного к каторге, отправили в Сибирь. Вера после некоторых колебаний решила следовать за мужем, однако ее как политически неблагонадежную выслали в Вологодскую губернию. Только в 1881 г., после неоднократных просьб, она получила разрешение поехать к мужу на Карийскую каторгу. Совместная жизнь оказалась недолгой: в 1884 г. Д. Рогаче", отличавшийся когда-то богатырским здоровьем, скончался в возрасте 33 лет⁵³.

Лариса Чемоданова и Вера Карпова, решившиеся на фиктивный брак, на своем примере показали, что женщина может стать не только любимой женой, но и товарищем мужа в труде и борьбе. Так на новом витке освободительного движения претворялись в жизнь идеи Чернышевского 1860-х годов. Мечты М. Л. Михайлова, воплощенные им на страницах его последнего романа⁵⁴ (мужчина и женщина должны жить, работать и бороться вместе или вместе погибнуть), становились реальностью.

А как же складывалась жизнь женщин, фиктивные браки которых не становились фактическими? Такие браки, чаще всего, тут же распадались, но в дальнейшем нередко приносила неразрешимые трудности и осложнения, например в тех случаях, когда возникала потребность выйти замуж не "по принципу", а по сердечной склонности, по любви и местонахождение фиктивного мужа не было известно.

Л. Пантелеев, вернувшийся в Петербург из ссылки в 1874 г., был поражен происшедшими изменениями в семейном строе интеллигенции: "Мой товарищ разошелся с своей первой женой и сожительствовал с особой, которая в свою очередь покинула своего прежнего мужа. За обедом, однако, присутствовала и прежняя жена моего товарища вместе со своим новым мужем... Это, конечно, было утешительно видеть; но, прислушиваясь к говору детей... я не мог уяснить себе - кто из них и от какой комбинации происходит...

Мне эти дети потом часто вспоминались. Какая будет их судьба? Тем более, что и новые семейные комбинации их родителей по недолгому времени оказались неустойчивыми, их сменили другие"⁵.

Происходившая сексуальная революция несла в себе немало отрицательных последствий. Распространение гражданских и особенно фиктивных браков неизбежно должно было сказаться на моральной атмосфере общества. Легкость решения семейных проблем оказывалась на руку людям, вкладывавшим примитивно-утилитарный смысл в идейное понятие "свобода любой". В целом же шел процесс размывания одной из основных социальных ячеек общества - семьи, имевшей глубокие экономические основы.

Неудивительно поэтому, что вопросы любой, семьи, брака, органично включавшиеся я проблему женской эмансипации, стали предметом не просто оживленного, но даже ожесточенного обсуждения в печати и в обществе. "Символ веры" нового поколения - роман "Что делать?"-вызвал поток антинигилистической литературы, не иссякавший десятилетие. "Взбаламученное море" А. Ф. Писемского, "Некуда" Н. С. Лескова, "Панургово стадо" В. В. Крестовского наряду с множеством других, менее известных и талантливых произведений выставляли объектом осмеяния женскую эмансипацию.

В 1866 г. на сцене Александрийского театра в Петербурге была поставлена комедия Н. И. Чернявского "Гражданский брак", с большим одобрением встреченная цензурой в литераторами - противниками подобных новаций в семейных делах. "Несостоятельность и уродливость возникших в последнее время в нигилистических кружках теорий гражданского брака выставлены рельефно и с талантом, как с теоретической, так и с практической стороны. По сему представление этой пьесы на сцене может быть весьма полезно",- считало цензурное ведомство⁵⁶.

С ним солидаризировался Н. С. Лесков, выступивший с рецензией на пьесу Чернявского в "Отечественных записках": "Велико или не велико теперь число людей, признающих петербургский гражданский брак, но все-таки люди эти вредны и жертв их учения в наше время немало, а потому пьесу Чернявского нельзя не признать весьма благонамеренной; это первая попытка послужить со сцены "открытию глаз", быть может, не одной готовой погибнуть овце великого стада"⁵⁷.