Женщины в жизни Владимира Высоцкого. «Ходил в меня влюбленный весь слабый женский пол…»

— Володя, скажите, а кто эта толстая тетка?

— Ты что, ох?.. Это Марина Влади! — заткнул меня бард. (Простите, но Высоцкий выразился именно так.)»[293]

Евгений Шутов, сыгравший в фильме роль старшего следователя Панкова, вспоминает те съемки иначе. Марина? Она очень естественная и добрая. Привезла из Парижа сигареты «Винстон» и всех нас угощала. Володе привезла джинсовый костюм, настоящий, это тогда очень модно было. Вообще-то Марина — женщина решительная и уважающая себя, свою личность… Они с Володей уехали из Одессы на далекие острова — Таити. Высоцкий должен был вернуться, наверное, недели через три-четыре. Смотрим, очень скоро он появился. В чем дело? Оказалось, в тех краях много алкогольных соблазнов, он и не выдержал… Из-за этого они и рассорились…»[294]

Бизнесмен Бабек Серуш, как и многие другие, считает, что «Марина… открыла ему дорогу на Запад. Володя увидел мир — и не глазами туриста, а глазами человека, который там жил. А это очень важно. Потом Марина, конечно, его дисциплинировала. Если у Володи случались срывы, загулы, — он старался, чтобы она не узнала об этом…»[295]

Открывала «дорогу на Запад» Высоцкому, конечно, Марина. Но реально «шлагбаум» находился в руках чиновников. Впервые они подняли эту полосатую палку перед Высоцким в апреле 1973 года.

«Перед выездом в загранку заполняешь кучу бланков…» — об этом Высоцкий знал давным-давно. И пошло-поехало: заявление-анкета, характеристика с места работы, справка из домоуправления, приглашение: «Я, нижеподписавшаяся, Марина-Катрин… приглашаю на полное материальное обеспечение своего мужа, Высоцкого В.С…» (представьте, каково ему это было читать. — Ю.С.) и т. д.

В конце концов, через четыре года Высоцкому были дозволены многократные выезды к жене по «заявлению в произвольной форме». Как писал поэт, «мне такое не мнилось, не снилось!..»

По мнению кинорежиссера Станислава Говорухина, «это была красивая, длившаяся много лет духовная связь двух бесконечно талантливых людей. Марина пыталась замедлить его бешеный темп — вдвоем трудно так быстро нестись по жизни. Отчасти ей это удалось. Во всяком случае, она продлила ему жизнь…»[296]

Аналогичной точки зрения придерживался еще один «математик» — режиссер киностудии «Бела-русьфильм» Виктор Туров: «Я думаю, что Марина Влади минимум на шесть-восемь лет продлила ему жизнь…»[297]«Она своими приездами, своими связями спасала его, — считает и Борис Хмельницкий. — Если бы не она, он ушел бы намного раньше. Мы-то знаем…»[298]

Даже «Шарапов» — Владимир Конкин рассказывал о Влади: «Она мне говорила, что показывала Володю лет за 5–6 до этого в лучших клиниках Парижа. Занималась его здоровьем, но врачи уже тогда предполагали, что он проживет Максимум 6–7 лет. Он прожил 10»[299].

Вот уж никак не подозревал, что у Конкина такие напряженные и скверные отношения с арифметикой…

Весьма проницательным в оценке взаимоотношений Влади и Высоцкого был взгляд актера, режиссера и литератора Леонида Филатова: «Масштаб его истинный обнаружила только Смерть. Вот такой обрыв — бах! Думаю, этого не предполагал никто. Ни папа, ни мама, ни даже, рискну предположить, Марина. Потому что, какая она ни русская, но все-таки «не наша». Поэтому понятие «слава» для нее в чем-то другом. Но когда она увидела это сумасшествие — как ахнула вся страна!..»[300]

Валерий Золотухин высмеивал тех, кто пытался представить роман Высоцкого и Влади неким мезальянсом: «Что за ерунда! Лучшим подтверждением Володиных чувств является его любовная лирика. Глядя в потолок, ничего не испытывая, человек вряд ли напишет: «Двенадцать лет тобой храним…» Стихи — они всегда идут от сердца, из души. Другое дело, что любовь не вечна, и с годами страсть проходит. Высоцкий был чертовски обаятельным человеком, женщины его обожали, да и он — натура увлекающаяся. Марина многого не знала из его донжуанского списка, да и Володя, думаю, не подозревал, чем живет без него Марина…»[301]

Мариной Владимировной и восхищались и, как водится, ненавидели, или, говоря чуть мягче, терпеть не могли. Юрий Нагибин, Нина Ургант, Лариса Лужина, Володарский, Шемякин… Нет-нет, никто, разумеется, не смеет отнять у них этого недоброго права.

Юрий Нагибин в посмертно опубликованных «Дневниках» злорадствовал: «Марина Влади проповедовала у нас на кухне превосходство женского онанизма над всеми остальными видами наслаждений.

В разгар ее разглагольствований пришел Высоцкий, дал по роже и увел…»[302]