Женщины Великого века

Почти сразу после этого она поднесла руку к животу и согнулась, ощутив сильную боль.

– О боже! Как мне плохо, как плохо! Я не могу терпеть!

Мадам отнесли в постель, но и там она продолжала кричать, металась по кровати, видимо, испытывая сильнейшие страдания. Генриетта корчилась от боли, и вдруг раздался ее громкий крик:

– Яд! Мне дали яд! Меня отравили!

Призвали врачей, но они ничем не смогли помочь. Предупредили короля, и он немедленно явился к больной. Вокруг стояли врачи и, треща как попугаи, наперебой предлагали несчастной всевозможные средства. Испуганный монарх послал за своим личным врачом Валло.

– Нельзя же дать ей умереть вот так, не оказав помощи! Сделайте невозможное, Валло! Я вас отблагодарю!

Королевский лекарь очень старался, но ненамного превзошел собратьев, впрочем, принцессе уже и не требовалась земная помощь. Осознав это, она обратилась за помощью к Богу и попросила прислать к ней епископа Кондомского, монсеньора Боссюэ[52]. Он исповедовал принцессу, так неожиданно приблизившуюся к вратам смерти, и спустя девять часов после ее первого крика боли Генриетта Английская, герцогиня Орлеанская, отошла в мир иной, с редким мужеством снося ужасные боли.

Она покровительствовала Мольеру, вдохновляла Корнеля и Расина, так же как и госпожу де Лафайет, ею восхищалась маркиза де Севинье и восторгался Ларошфуко. Она же заслужила и самую знаменитую надгробную речь.

Несколько дней спустя после ее кончины под сводами собора Парижской Богоматери раздался звучный голос Боссюэ, последнего исповедника принцессы, который возгласил, приведя в трепет не только собравшихся в пышно убранном зале придворных, но и могильные камни. «Мадам умирает! Мадам умерла!»[53]

С согласия Карла II, брата усопшей, Людовик XIV велел провести вскрытие, однако ни французские, ни английские врачи не нашли в теле следов яда.

Между тем один из лакеев в Сен-Клу позже рассказывал, что в то зловещее утро двадцать девятого июня он видел в прихожей Мадам, как маркиз д`Эффиа закрывал шкафчик, где находилась цикорная вода.

– Очень жарко! – пояснил тогда маркиз удивленному лакею. – Знаю, что здесь Мадам держит свежую воду, вот и решил напиться.

Только и всего! Но правда ли это, что маркиз всего лишь выпил воды и не касался приготовленного стакана с цикорным напитком? Казнь маркизы де Бренвилье, состоявшаяся на Гревской площади спустя три года после смерти принцессы, станет своего рода прологом к знаменитому «делу о ядах».

Луиза де Керуаль, тайный агент Людовика XIV Генерал галер

Бретонское побережье в летние дни полно очарования, особенно в местах, где плато прорезают узкие скалистые речные долины: в часы прилива море устремляет туда свои воды и проникает глубоко в ланды, щедро расцвеченные розовым вереском и ярко-желтым утесником.

Летом 1668 года эти цветы расцвели с небывалой пышностью, словно собирались взять штурмом замок Керуаль, находившийся неподалеку от Сен-Ренана, к неописуемой радости живущей в нем прелестной отшельницы. В замке, расположенном посреди ланд, жизнь не отличалась весельем и разнообразием. Знатности и благородства хозяевам было не занимать, а вот средств не хватало, так что Луиза-Рене де Пенанкое де Керуаль прекрасно знала, какая уготована ей судьба из-за безденежья отца: она обречена остаться старой девой, занятой исключительно заботой о близких, а потом, если жизнь в монастыре ей не придется по вкусу, будет тихо чахнуть, глядя, как море бьется о прибрежные скалы Л`Абер-Ильдю[54] и сменяются времена года, и так до конца ее дней.

Да, Луиза была очень хорошенькой, но бедной, а значит, и речи не могло быть о представлении ее ко двору, о чем она втайне мечтала. Придворная жизнь требовала таких больших расходов! Конечно, благодаря своей красоте она могла выйти замуж за какого-нибудь соседского мелкопоместного дворянчика, но такой удел ее не прельщал вовсе. Мечты девушки были вскормлены чудесными бретонскими легендами, которыми издревле славилась эта земля, да и неотесанность местных женихов вызывала у нее неприязнь. Воистину, они мало походили на прекрасных принцев, которые ей грезились и которым не суждено было явиться за ней в этот пустынный край.

И все же принц не заставил себя ждать. Одним прекрасным утром этого чудесно расцветшего лета замок Керуаль вдруг наполнился шумом и суматохой. Во дворе нежданно-негаданно появились роскошно одетые всадники и украшенные гербами экипажи. Атлас и золото богатых нарядов сияли в лучах яркого солнца, а богатый плюмаж шляп трепетал на ветру. Еще не веря своим глазам, но уже переполненная восторгом, смотрела Луиза из окна девичьей комнаты на самом верху башни, как из этой блистательной толпы выделился монсеньор Франсуа Вандомский, второй герцог де Бофор, внук короля Генриха IV и Габриеллы д`Эстре, а также генерал галер[55] Его Величества Людовика XIV – принц, явившийся сюда, чтобы самым мирным способом завладеть ее тихим убежищем.