Женщины Великого века

– Что значит «невозможно»? – Барон чуть не задохнулся, задавая этот вопрос. – Но… такова воля моего короля!

– Твой король, о уважаемый вестник, не сможет спорить с Луной. А Луна противится тому, чтобы я отправился во дворец в означенный день.

– Лу… Луна! Вы не ошиблись? – спросил Бретей, оборачиваясь к переводчику, священнику по имени Кодро, кюре Амбуаза, но тот широко развел руки, демонстрируя полное бессилие.

– Да нет же, он сказал «луна». Ведь они, эти язычники, твердо верят в расположение звезд и пальцем не пошевелят, если фаза Луны неблагоприятна.

– И как, вы думаете, воспримет король эту историю с луной?

– Не рискну представить. Знаю одно: его превосходительство посол шагу не сделает, пока Луна не займет нужное положение.

– Это может затянуться.

– Согласен, но и вы, господин барон, поймите, что я ничего не могу поделать.

С трудом сдерживая бешенство, официальный представитель королевского двора холодно попрощался и направился к двери. Он уже выходил из особняка, как его нагнал отец Кодро.

– Господин барон, кое-что не дает мне покоя.

– Что еще? – недовольно произнес Бретей. – Обратитесь к дворцовым астрологам!

– Дело не в этом. С тех пор как мы здесь, многоуважаемые дамы из высшего парижского общества каждый день подъезжают в каретах к особняку. Буквально умоляют их впустить, но я не соглашаюсь.

– Да почему, черт побери! Пусть заходят! Дай только бог им не сильно разочароваться. И потом, ничего плохого не будет, если проклятый перс их немного позабавит! Так что разрешите, дорогой друг, доставьте им удовольствие.

Сделав такое напутствие, барон уселся в карету и пустил лошадей галопом по дороге в Версаль.

* * *

В тот же день пополудни целая толпа хорошеньких женщин, восхищенных таким решением – повезло, так повезло! – были препровождены слегка потерявшим голову Кодро в салон, полный диванов и подушек, где обретался Риза-бей. Подобно стайке раззолоченных, переливающихся всеми цветами радуги птичек, они принялись щебетать, наполнив просторный зал милым гомоном, и смеяться, когда им было предложено разместиться на подушках, прямо на полу.

Риза-бей встал с дивана и, улыбаясь во весь рот, указал одной на подушку, другую одарил взглядом, а третьей адресовал несколько слов, которых та не уразумела. Кодро не успевал переводить вопросы, ответы и уже не сомневался, что очутился в кромешном аду. Правда, случилась передышка: по щелчку пальцев Ризы-бея вошли слуги с подносами, на которых высились горы засахаренных фруктов, медовых пирожных, черной нуги, миндаля, маршмеллоу[71], фиников и каких-то невиданных фруктов, к великой радости любопытных лакомок. Дамы наперебой угощались сладостями и заморскими диковинками, беря их прямо с поставленных перед ними подносов. Все дамы? Нет, не все. Сидевшая между супругой президента парламента и миниатюрной баронессой с бойким взглядом одна совсем молоденькая женщина ничего не пробовала, а только смотрела во все глаза на Ризу-бея, словно задалась целью навечно запечатлеть в памяти его образ. Восхитительная блондинка с очень светлыми, серебристыми, как лунный свет, волосами, большими прекрасными глазами и крошечным, нежным и еще детским ртом. Каждое движение молодой женщины отличала безупречная грация, а восхитительное тело словно таило в себе едва ли осознанный вызов. Ей было всего семнадцать лет, и уже полтора года, как она была замужем за офицером, вовсе ею не любимым, но который, к счастью, отправился на войну, так что она пришла сюда просто развлечься, с соблюдением всех приличий, разумеется, то есть под прикрытием своей матушки, госпожи де Ларош.

В присутствии персидского вельможи графиня Аделаида де Леспине испытывала странное чувство, неведомое ей прежде. Красота принца вызывала ее восхищение, и в то же время Аделаиде казалось, что она давно его знала и всегда ждала. И зачарованный взгляд ее широко раскрытых глаз не укрылся от Ризы-бея. А принц и вправду был очень привлекателен: высокий, стройный, смуглый, с полными губами красиво очерченного рта, который обрамляла короткая черная бородка, блестящая, как атлас. Большие темные глаза его были одновременно и «бархатными», и сверкающими. Прибавим к этому очарование экзотики и неподражаемо величественную стать перса.

Голубой и черный взгляды пересеклись, сцепились узлом… Аделаида заметила, как Риза-бей скупым жестом подозвал к себе Кодро, что-то прошептал ему на ухо. Затем она увидела, как священник воздел руки к небесам и быстро, в спешке, произнес несколько слов, взбудораженный, словно в чем-то отказывал. Но лицо перса зажглось гневом, и в конце концов Кодро приблизился к госпоже де Леспине.

– Монсеньор желает, сударыня, с моей помощью выразить восхищение вашей красотой.

Щечки молодой женщины зарделись от незатейливого комплимента.

– Его превосходительство очень добры и снисходительны ко мне.

– Ничуть, сударыня, ничуть. Принц также надеется видеть вас здесь… как можно чаще.

– В таком случае передайте принцу, что я снова приду… с большим удовольствием!