Женщины вокруг Наполеона

С этими словами Наполеон удалился. Днем во время охоты он имел очень оживленную беседу с молодой неподатливой губернаторшей, во время которой он несколько раз назвал ее «дурочкой». Вот и все, что рассказывает мадам Жюно, и из этого ее рассказа трудно вывести какое-либо определенное заключение.

Глава XIX Мадам де-Сталь

Ни одна женщина, кроме мадам де-Сталь, не могла похвалиться, что величайший человек своего времени, державший в своих руках судьбы народов, боялся ее.

А здесь это было именно так. Наполеон боялся бойкого пера мадам де-Сталь, ее склонного к интриге ума, ее влияния на многие значительные личности, – словом, он смотрел на нее, как на опасную силу, против которой он всегда должен был быть во всеоружии и в оборонительной позиции. Но так как мадам де-Сталь была все же более слабой стороной, потому что на стороне Наполеона была сила в прямом смысле слова, то ей пришлось в конце концов покориться.

Борьба этих двух величин возникла вначале на чисто личной почве, из-за отвергнутого восхищения перед гением с одной стороны и из-за отвращения ко всему неженственному – с другой. Наполеон любил только настоящих женщин в полном смысле этого слова. А мадам де-Сталь, по его мнению, обладала слишком мужским умом и слишком эмансипированной натурой, даже и в кокетстве, которое она вначале расточала перед молодым генералом. Желание непременно играть первую роль в свете, ее ярко выраженное стремление властвовать, все это было ненавистно в женщине для него, который сам был властолюбив и честолюбив. Точно так же ему не понравилась ее неженская манера, с которой она в неумеренных словах и выражениях проявляла ему свое восхищение. Ее письма, которые она писала главнокомандующему итальянской армией, были похожи скорее на пламенные объяснения в любви, нежели на выражения чистого восхищения перед военным гением. Они были полны огня и одушевления и в выражении чувств достойны Коринны. Что она в них сравнивала его одновременно со Сципионом и Танкредом, потому что он соединял в себе строгую простоту первого с блестящими деяниями второго, это, конечно, нравилось молодому генералу, но что к этому восхищению его гением примешивалось нескрываемое обожание женщины, этого он не хотел и не мог понять, поглощенный в ту пору всецело своей любовью к Жозефине. Это отталкивало его.

Если верить словам Бурьена, то этот последний часто был свидетелем насмешливых замечаний со стороны генерала Бонапарта, когда он получал восторженные письма женевской писательницы. Наполеон иногда прочитывал ему вслух некоторые места из этих писем и говорил потом со смехом: «Бурьен, понимаете ли вы хоть что-нибудь в этих несуразностях? Эта женщина совсем сумасшедшая». Но когда в одном из писем мадам де-Сталь намекнула на то, что такой гений, как он, связал свою судьбу с маленькой ничтожной креолкой, которая недостойна его и не может его понять, и что только такая пламенная душа, как она (мадам де-Сталь), может быть предназначена для такого героя, то тогда Наполеон возмутился окончательно. Как могла такая умная женщина, как мадам де-Сталь, сделать подобный промах? Неужели она не понимала, что этим она оскорбляла самые святые чувства Бонапарта, его великую, его безграничную любовь к Жозефине? На подобные претензии «синего чулка», который осмеливался ставить себя выше его Жозефины, его единственной, несравненной артистки в любви, генерал Бонапарт мог ответить только презрительной улыбкой. «Однако – сказал он, – эта умничающая женщина, эта сочинительница чувств – и хочет сравнивать себя с Жозефиной! Бурьен, я не стану отвечать на подобные письма».

Но мадам де-Сталь это не смущало. Пусть он не отвечал на ее письма, – ее восхищение и преклонение перед героем не страдало от этого. Она не могла дождаться возвращения победителя из Италии, – так ей хотелось если не первой, то одной из первых удостоиться его привета и взгляда. Ведь он был самым знаменитым человеком момента: двадцать выигранных сражений сплели вокруг его молодого чела неувядаемый венок славы! Он соединял в себе все добродетели героя: гений, великодушие, неустрашимость, бескорыстие, молодость и удачу! Перед Бонапартом-победителем бледнело все. Мадам де-Сталь он казался удивительным не только своими сказочными победами, но и своим характером. Всюду говорили об его великодушии по отношению к врагу, об его справедливости и любви к свободе; он умел говорить и сердцам солдат, и сердцам французского народа. Но наряду с этими качествами воина в нем уживалась любовь и к прекрасным произведениям литературы; он любил песни Оссиана и творения Руссо и был хорошо знаком с греческой и римской литературой. Словом, Бонапарт в глазах мадам де-Сталь был каким-то полубогом, не только окруженным ореолом знаменитости, но и обвеянным очарованием оригинальности. Она жаждала увидеть черты его худого лица, обрамленного длинными прямыми волосами, увидеть в его глазах огонь любви к свободе родины. Не называла ли она его «лучшим республиканцем Франции» и «самым свободолюбивым из всех французов»?