Женская история Битлз

Любовь к ливерпульской четверке не раз становилась поводом для дружбы. Мэри Энн Томпсон, в августе 1963 года переехавшая из Питтсбурга в Балтимор, смогла преодолеть тяготы, часто выпадающие в школах на долю «новеньких», потому что среди ее одноклассниц обнаружились поклонницы «Битлз», с которыми она быстро сблизилась[150]. Лиззи Браво (1951 г. р.) в двенадцать лет пришлось совершить еще более серьезный переезд — из Венесуэлы в Бразилию, на историческую родину семьи. Ее детство прошло в испаноязычной стране, а приезд в Рио-де-Жанейро, где все говорят по-португальски, обострил потребность в общении, ведь она, в сущности, была совсем ребенком. К началу 1964 года битловский фэндом превратился для Лиззи в источник прочных социальных связей. Поворотным моментом стал показ документального фильма «К нам в город приезжают „Битлз“» (The Beatles Come to Town) (1963) в местном кинотеатре. Благодаря ему она познакомилась с поклонницами группы, с которыми дружит всю жизнь. По ее словам, «…встреча со всеми этими подругами по „Битлз“ помогла мне почувствовать себя своей. […] Я думаю, это страшно важно для подростка — […] быть своей в какой-то группе, где чувствуешь себя в безопасности, потому что там всем нравится то же, что и тебе». В феврале 1967 года битломания приводит Лиззи в Лондон. Оказавшись там, она заводит дружбу с международной группой поклонниц, которые караулят «Битлз» на Эбби-роуд, у ворот принадлежавшей компании EMI студии, где проходили сессии звукозаписи. А с 1968 года, [когда была основана компания Apple Corps[151]], фанатки также собирались возле штаб-квартиры «Битлз», на Сэвил Роу, 3[152]. В результате эти девушки, включая Лиззи, вошли в историю как вечно нахохленные Apple Scruffs[153]. А вот детство и отрочество Патти Галло-Стенман прошли в одном и том же районе Филадельфии. Тем не менее битломания помогла ей найти подруг. Она и ее «битловочки» отличались от обычных школьных группировок, которые существовали среди старшеклассниц:

Оттого, что мы вместе, мы чувствовали себя очень сильными […] и по-женски поддерживали друг друга. И я считаю, что это было лучше, чем все эти королевы школьных выпускных. Я имею в виду, у нас была другая жизнь. И у нас была музыка […] и мы все время были в самой гуще разных событий, понимаете? И встретили так много других девчонок, таких же, как мы, которые тоже любили «Битлз»[154].

Благодаря увлечению музыкой «Битлз» Патти и ее подруги смогли освободиться от консервативных стереотипов подросткового общения. Битломания превратилась в ресурс дружбы, который сложно было переоценить.

Несмотря на разнообразие этого опыта, попыток понять этих поклонниц в ту пору практически не предпринималось. Сложилось расхожее мнение, что поведение девушек и женщин в отношении «Битлз» — это сплошь вышедшие из-под контроля эмоции, и ничего более. Таким образом, в глазах общественности и в прессе, где доминировали мужчины, слово «битломанка» по-прежнему оставалось синонимом того, что Мэтт Хиллс назвал «одержимой поклонницей». Подобное оценочное суждение подразумевает, что откровенная демонстрация девушкой или женщиной своих пристрастий либо желаний должна априори вызывать у мужчины отторжение. Такая позиция была заложена в социальных нормах той эпохи, согласно которой степенная, соблюдающая условности барышня выигрывала в глазах общественного мнения по сравнению со своей ровесницей, эти условности откровенно презирающей. Но для тех, кто был готов пробовать что-то новое, битломания становилась способом заявить об этом и найти в этом смысл.

Revolution’ные озарения: поклонницы второй половины 1960-х