Женская месть

— Вот я с Люськой снюхался со зла. Она в мастерской приемщицей работала. На эту бабу никто внимания не обращал. Ну, корявая! Волосы дрыком, морда помятая, совсем за собой не смотрела. Ее и за бабу никто не держал. И она ни на кого не западала. Ну, тут я подвалил, пожалел женщину. Как раз на восьмое Марта, решил порадовать вниманием. Что думаешь? Люська мигом изменилась. За собою следить стала. Мое внимание по душе пришлось. Причесываться, краситься начала, чтоб мне приятно сделать. Даже одеваться начала путем. Ну, я уже не по бухой, а и по трезвой стал к ней сворачивать. Но жениться не мог, Валька на ту пору уже имелась. Я Люське так и брякнул, чтоб планов на меня не строила. И все ж она не отказалась встречаться. С год прошло, а может больше, вижу, на бабу смотрят наши мужики. А потом один, наш Сенечка, в гости к ней стал наведываться, да так и присох у моей зазнобы. Остался в мужиках, хозяином стал. Мог бы и я с ней остаться, да не рискнул расстаться с Валькой. А надо было! Люська баба хорошая, сердечная и заботливая. Я много раз пожалел, что расстался с нею. Куда лучше было бы уйти от своей, но тогда многого не знал. А ведь Люся была настоящим другом. Сглупил тогда. А когда понял, было уже поздно. Я насовсем потерял ее. Став женой другого, навсегда меня отшила, а я и теперь ее частенько вспоминаю, и не хватает этой бабы. Такую не всякий мужик заменит, — вздохнул человек с сожалением:

— Оно, конечно, другие тоже неплохими женщинами оказались, но слабее, до Люськи им далеко. Эта настоящий корефан. С нею ничто в жизни не страшно. Она помогала и выручала без просьб. Никогда не унизила и не обидела. Вот с такою без седин и морщин до старости дожил бы и ни одной подруги не завел бы, никогда не изменил бы ей.

— Наверно, ты ее любил, что до сих пор помнишь и жалеешь о ней. Я ни об одной такого не скажу, — признался Илья.

— Понимаешь, мы баб любим ни за постель, ни за смазливую рожицу и фигуру. А за надежность, верность ценим и заботу, тихое тепло, какое от них идет. Ведь вот многие зудят, что баб ценят за умение готовить, держать в порядке мужика и дом, правильно вести доход в семье. Но, если честно, любая, даже самая вкусная готовка встанет колом поперек горла, если при этом баба «пила». Я согласен на корку хлеба, только чтобы душу не терзали, не попрекали и не обзывали как бродячего пса.

— Да кто такое стерпит?

— Мой зять! Он много лет молчал. А теперь верх взял над всеми. Уж так вламывает, что все от него воют. Свое сранье забыли. А ведь ничего нового не придумал. Свое всем напомнил и правильно устроил. Ты понимаешь, я не предполагал, что и меня это ждет. Не вступался за зятя, считал, мол, сами разберутся. Вот и дождался. Его хоть из дома не выкидывали, как меня, зато теперь моя старая галоша примирения запросила. Домой зовет. А как вернусь? Для этого простить надо всех. Я же не смогу. Ну, хоть убей, не прощу!

— Понятное дело. Простить, значит, забыть! Но уж слишком много захотели! Ты знаешь, Захарий, у меня тоже с девчатами по-разному складывалось. Не случайно с иными быстро расстаюсь. И у меня не всегда главное — постель. С другими до этого не доходило. А отношения обрывал резко.

— Да разве у тебя кроме постели имеются иные отношения с бабами? — удивился Захарий, приподнялся в койке на локте.

— Ну, ты даешь, дед! Ни одним низом живу, еще и голова на плечах имеется, думать не разучился.

— О чем?

— Так получилось, что той «телке» я поверил. Прикинулась наивной простухой из деревни. Все на свою судьбу жаловалась, на бедную родню, старых и больных родителей, какие ничем не могут помочь, а только от нее деньги ждут. Ну, я и развесил лопухи, жалко стало деревенскую. Затащил ее в столовку, покормил, так что пузо затрещало. Поволок в парк погулять. Ну, так-то до ночи базлали. Я пальцем к ней не прикоснулся, пожалел глупую. Отпустил нетронутой. На второй день так же. Она все плачется, жалуется, что на работе мало платят. Ну, хоть к себе ее бери. Вот только одно насторожило, при плохой жизни такую толстую задницу не заимеешь. Ну, я ее опять в парк приволок. Усадил на скамейку, поглаживаю девку всюду. Она не дергается, я и осмелел. Полез во все места. Ну, потом и овладел. Она уже давно не девушкой оказалась. Я и спросил, с кем же отметилась. Баба в ответ, мол, какая тебе разница? Давай скажи, куда меня жить поведешь, ведь я теперь твоею женой стала. Я ей у виска покрутил, мол, таких жен у меня полные штаны. А эта мне в ответ: