Женская сила

– Чего-то штормит сегодня, – пояснила она Муравлеву.

Он подхватил Таню под локоть, хотя на лице его было написано большое желание взять ее за шиворот, сунул ей в руки ее сумку и вывел из кабинета. Лестницу они преодолели вполне пристойно, а вот на выходе из здания Таня упорно хотела идти в сторону своей машины.

– Виноградова, ты рехнулась? Тебе ж за руль никак нельзя. – Муравлев даже слегка потряс Таню. Наверное, для убедительности.

– Конечно нельзя! Я и не собиралась. – Таня никак не могла понять, почему Муравлев так тупит. – У меня там багаж в багажнике. Я ведь из дома ушла. Ура! «Свобода нас встретит радостно у входа, и братья меч нам отдадут!» – с чувством продекламировала она и выжидательно посмотрела на Муравлева, представив, что он вот сейчас вдруг возьмет да и выдаст ей какой-то там важный меч.

Меч Муравлев Тане не выдал, а вот огромный кулак показал. Практически потер Тане нос своим кулачищем. От этого ей стало очень весело, и она захихикала.

– Так. Давай ключи от машины, – строго сказал Муравлев.

– Извольте. – Таня стала рыться в сумке. – Где-то они тут были. Ага, вот! Нашлись ключики мои. – Она выудила из сумки ключи и отдала их Муравлеву. – Я пока могу под деревом постоять.

– Этого я допустить не могу.

– Чего? – удивилась Таня.

– Того, чтобы такого ценного кадра птицы загадили? – Муравлев опять подхватил Таню под локоть и довольно грубо поволок к своей машине. Он запихнул ее на заднее сиденье, свирепо глянул на нее и сказал: – Сидеть тихо, ничего не трогать! Как твой багаж выглядит?

– Сумочка такая, спортивная, м-а-а-алюсенькая. – Таня изобразила пальцами нечто вроде спичечного коробка.

Когда Муравлев вернулся с Таниной большой спортивной сумкой, Таня вовсю развлекалась с телефоном, сосредоточенно пытаясь набрать Иркин номер.

– Нет! Какая все-таки гадость эти телефоны с сенсорным экраном. Я все время промахиваюсь мимо нужного номера! Наверное, у меня толстые пальцы. Да! Какой кошмар! Кому я теперь нужна с такими толстыми пальцами? Мало того что разведенка, да еще и пальцы толстые. Жуть!

– Заткнись, – велел Муравлев и выехал с территории завода.

– Товарищ начальник, куда вы меня везете? Мне домой никак нельзя! У меня там пьяный Белов валяется, – на всякий случай сообщила Таня.

– Вот и хорошо. Будете оба пьяные валяться. Ты зачем разводилась-то? Вы же два сапога пара!

– Не. Я лет десять уже так не напивалась. Ну, с того самого дня, как Левинсоны, значит, в Америку уехали. Что вы! Мне пить никак нельзя. Если б я пила, Белов бы мой ваще не просыхал. Везите меня к Ирке на Петроградку. Я требую продолжения банкета! О! А чего это они так медленно тащатся? Понавтыкали повсюду светофоров и удивляются, откуда в нашем городе пробки. Ежу же понятно, что от светофоров.

Всю дорогу Таня трепалась без остановки. При этом она несвойственным ей образом жестикулировала и все время норовила поправить Муравлеву волосы на голове.

– Нет, чего им надо? Чего торчат-то? Может, покороче постричь? Точно! Начальник, вы должны подстричься покороче. Ну что это такое? Почему эта ваша Зинаида за вами совершенно не следит? Нет, ну какая все-таки стерва! На голове у мужика бардак, воротники – убиться ап стену. А уж галстуки ваши, я вам скажу, – это что-то! Это что-то. – Таня захихикала и обратила внимание на то, что автомобиль Муравлева въехал в подземный паркинг. – Куда это вы меня привезли?

– Пошли. – Муравлев достал из багажника Танину сумку и выволок Таню из машины.

– Нежнее, Вадим Михайлович, еще нежнее, – потребовала она.

– Иди давай, пьянь гидролизная.

На лифте они поднялись на самый последний этаж. В красивом холле была расположена дверь в единственную квартиру. Муравлев открыл замок и втолкнул Таню внутрь. В огромной прихожей все сверкало. В полу, покрытом полированным камнем, отражались потолочные светильники.

– Ух ты! Лепота. – Таня аж зажмурилась. – Это музей современного искусства?

– Это моя квартира.

– Ой! Сейчас ваша Зинаида будет меня убивать. Не надо! Я боюсь. – Таня попыталась выйти обратно в холл.

– Стоять, – приказал Муравлев.

Таня послушно замерла. В тишине послышалось странное цоканье.

– Идет, – шепотом сказала Таня. – Почему она цокает? Змея должна шелестеть. Вот так – ш-ш-ш-ш. – Таня показала, как змея ползет по полированному камню.

Но вместо змеи из-за угла показалась страшная собачья рожа. Собака явно была боксером, но невероятно свирепой наружности. Уши и хвост ее не были купированы, пасть имела неправильный прикус, из-за чего из-под брылей с одной стороны торчал нижний клык и кусок языка.

– О! Собака марки боксер, – заявила Таня, плюхаясь на колени. – Дай, Джим, на счастье лапу мне!

– Это не Джим. Это Зинаида.

– В честь жены назвали. Понимаю, понимаю! Она, наверное, такая же красавица. Зиночка, кисонька, иди ко мне. Пожалей тетю и лапу дай.

Собака не спеша подошла к Тане. Села и протянула лапу. Таня лапу потрясла, а собака лизнула Таню в нос.

– Вообще-то она пьяных не любит, – удивленно заметил Муравлев.