Женская тетрадь

АФ: Наличие денег все-таки дает покой и свободу. Я помню нервные состояния. когда денег было очень мало, когда Владимирову покупали пальто в кредит, Варька родилась, мы ковер покупали в кредит, помню это состояние нервозности. Но у меня был замечательный друг, переводчица Полина Мелкова, старше меня она была. У меня вообще друзья все были старше, и я сейчас многих потеряла, мало их стало рядом… Так вот, Полина как переводчица получала неплохие деньги и всегда мне одалживала, была выручалочкой. Потом появились антрепризы, стали платить нормально. Помню, мы поехали со спектаклем «Последний пылкий влюбленный» в Америку, Стржельчик и я, и нам там платили нормальные деньги, 500 долларов за спектакль. Конечно, Саша Абдулов сегодня бы посмеялся громко, но это был 89 год, и это были огромные деньги. Их нельзя было ввозить, мы должны были там все потратить до копеечки. Нам посоветовали купить по компьютеру, и этот компьютер через подставных лиц мы продали, потеряв на этом, конечно, но даже это дало мне возможность купить избушку в Соснове. Единственное, что я знаю про этот компьютер, что это был первый компьютер на Песочной, в нашем онкологическом центре…

– Не было припадков жадности, бывает же такое, многие умом поплыли от денег и в актерской среде?

АФ: Наоборот – появилась возможность что-то для кого-то сделать. Дочка вот меня ругает – мама, почему ты снимаешься за такие маленькие деньги, а мне так стыдно, неловко требовать больше, я знаю, какие деньги платят в театрах.

– Не увлеклись деньгами, не получилось?

АФ: Я радуюсь, что я свободна. Что не нуждаюсь. Что я могу отказаться от плотных гастролей, когда пришлось бы ради денег вкалывать по десять спектаклей подряд.

– Возвращаясь к профессии. Многие опытные актрисы приходят к мысли сыграть что-нибудь из мужского репертуара, «выйти из женского круга»…

АФ: О, мне это всегда очень нравилось. И меня это всегда сопровождало, с самых школьных лет. У нас в школе не было мальчиков, только девочки, к нам в драмкружок приходили иногда мальчики, жаждущие познакомиться с драматическим искусством, но их не хватало. Я играла Леля в «Снегурочке» Островского, я играла Бальзаминова, потом, уже в институте, – Керубино. Меня готовили в травести. И в театре Комиссаржевской были мальчики, а в театре Ленсовета я сыграла взрослого мужчину – Уриэля Акосту в спектакле «Люди и страсти».

– И теперь вы играете мальчика – Оскара в спектакле «Оскар и розовая дама».

АФ: Я все пытаюсь объяснить, что это не совсем мальчик, а это воспоминание старушки-сиделки о мальчике, это такой адаптированный мальчик.

– Вы можете поймать в себе это мироощущение совершенно другого существа, мужского существа?

АФ: Наверное, не нужно искать какое-то специальное мироощущение. Если я занята сутью происходящего, то уже мироощущение само из этого произрастет. В природе ведь как-то сбалансированы гормоны, и важно – на какую кнопку ты нажимаешь. Нажимаешь на кнопку «мужские гормоны» – они тебе услужливо предоставляются, нажимаешь на женскую – женские.

– Как нажимаешь? На какую кнопку?

АФ: Не знаю. Это зависит от существа, которое играешь. Меня дважды пробовали на мужские роли – Рязанов на «Гусарскую балладу» и Козинцев на роль шута в «Короле Лире», и тут и там где-то вытарчивало женское начало. Но это кино.

– Много интересных ролей у мужчин, вот что завидно. АФ: Алла Демидова тоже мечтала Гамлета сыграть, у меня были такие мысли – я их гнала. И мужик-то не всякий дослуживается до Гамлета, не хватало, чтоб бабы лезли за этим же делом! Но правда ваша, мало хороших женских ролей. Вот Темур Нодарович Чхеидзе, впервые нарушив свое правило – никогда ничего не делать специально для актера или актрисы, сказал мне: даю вам право выбрать пьесу, назвать режиссера, но и я при таком щедром посыле не могу пока ничего найти. Все очень заиграно.

– И вообще здоровье важно, а в актерской профессии тем более. У вас были с этим проблемы?