Женская верность

— Успевай. Вот родишь, не скоро выспишься. Уж какая ты ревучая была — не приведи господи. До трёх лет я только и мечтала, что настанет пора, когда и ты спать захочешь. Вот тогда и я высплюсь. Потом, вроде, полегчало. Да ненадолго. Маленькие детки — маленькие бедки, а как подрастать начинаете — греха не оберёшься. Вырастете, всё одно не легче. Сердце вынимаете. Потому как вы что большие, что малые — всё одно для матери — дети… Так до самой смерти для родителей детьми и остаётесь, — говоря всё это она умылась, заправила свою постель и уж было хотела о чем-то спросить Анну, но та спала, под ровный звук родного с детства голоса, спала тихим, безмятежным сном, как спят только рядом с мамой.

В этот же день Анна уехала к себе домой, пообещав матери выправить пропуск для въезда в зону, где строилось что-то секретное и Анна жила там с мужем. До родов было ещё далеко, и поэтому Марфа решила, что соберет денег и купит дочери пуховую шаль, а уж потом будет готовить приданное будущему внуку или внучке.

Время шло, наконец-то пришло письмо от Анны, что пропуск готов, и она может приехать в гости. Было это письмо каким-то неровным. Ничего в нем толком не говорилось ни о здоровье, ни о семье. Лето уже закончилось. А Сибирская осень, известное дело, дожди, холода, да ранние заморозки. А там и глазом моргнуть не успеешь — снег лёг.

Получив письмо, Марфа долго не раздумывала, собрала самое необходимое, а также купленную для дочери пуховую шаль, и поехала к ней. Телеграмму она не давала. Ну, ведь это не другой город, а тут, по Сибирским меркам, рядом. И ехать-то всего ничего, на автобусе. А приезжает он туда вечером. Значит, будут дома. И Марфа пустилась в дорогу. Доехала, и правда, быстро и без приключений.

Городок был небольшой, чистенький. По улицам фонари горят. Витрины магазинов светятся. Только зайти в них Марфа не могла, уж больно нагрузилась котомками да узлами. Люди после работы торопясь домой забегали в магазины и выходили оттуда с торчащей из сеток колбасой, виднелись банки тушенки и сгущенки. Это ж такие товары свободно можно купить! Марфа порадовалась, что дочь устроилась жить в хорошем месте и, подхватив свои котомки, двинулась к нужному дому. Анна ей ещё в свой приезд подробно описала, на всякий случай, где живет и как с автобусной остановки добраться.

Дверь открыла Анна. В полинявшем байковом халате и старой серой шалью на плечах, с большим животом, в старых стоптанных мужских тапочках.

— Мама… — голос дрогнул жалобно и растерянно.

Марфа протащила через дверь свой багаж, бережно отстранила Анну от входа и прикрыла за собой дверь. Просквозит.

Блекло желтые обои, местами затертые прежними владельцами, тусклая лампочка без абажура под потолком. Железная кровать с тонким матрасом и старым одеялом поверх, вместо покрывала. Круглый стол покрыт клеенкой с весёлыми розовыми цветочками, как не отсюда. Окно без тюли.

— Твой-то где?

— На работе задерживается. А ты что ж не предупредила, что приезжаешь? Я бы встретила.

— Ну, приехала и приехала. Ладно. Давай-ка мои котомки разбирать, — с одного взгляда Марфе стало ясно, что тяжело живется её дочери в этом хорошем месте. Только пока понять не могла почему? То ли в какую беду муж её попал, то ли она на свою беду в замуж попала. Решила дочь зря не волновать. Все и так станет ясно, раз уж она здесь. Ещё не успели разобрать все привезенное Марфой, как в дверь тяжело ухнуло. Анна метнулась открывать. Только щелкнул замок, как та сама распахнулась, и прямо через порог ввалился здоровенный мужчина. Растянувшись прямо у входа, поднял голову и промычал: "Не видишь, муж твой пришел. Выпимши с устатку". Голова безвольно рухнула на пол, и он тут же захрапел. Анна пыталась раздеть его. Да больно тяжел.

— Слышь, дочка, подложи ему что-ничто под голову и не тревожь более. Тебе ли в твоем положении такие тяжести поднимать? Очухается малость, сам разденется.

За несколько прожитых у дочери дней Марфа поняла, что муж её горький пьяница. Не понимала Марфа только одного: как угораздило её дочь выйти за такого? А поскольку теперь в упрёках и выяснениях никакой пользы уже не было, Марфа решила зря Анну не тревожить бесполезными разговорами. Лучше помочь, чем может. Одежды у Анны к зиме — никакой. Старая, с девичьих времен, не налазила на располневшую перед родами дочь. Новой не было вообще. Хорошо хоть шаль привезла. До родов оставалось всего ничего, а ни пеленок, ни распашонок. Разговор с зятем ничего хорошего не обещал. Как муж может её содержать — так пусть и живет. А что пропивает всё до копейки — так пусть найдет себе другого, не пьющего, и он ей будет разносолы приносить. Счас мужики на вес золота. И его, ежли он её Анне не пара, любая баба с радостью приветит. И обогреет, и накормит, и напоит, и… что самое главное, упрекать не будет. А то в дом ему, как тёща приехала, хоть не ходи.

Припасённые Марфой деньги кончились. И она решила, что съездит домой, может что продаст, или подработает и вернётся. Так и договорились с Анной.