Женская верность

— Вот, заявление от вас поступало. Принимайте, — и отведя Марию в сторону, тихонько добавил: "Нельзя его домой. Уж ежели и вам не нужен, то будем в детский дом определять".

— Я же написала, что сродственница ему. Только вот как с родителями быть? Живуть рядом. Спасу пацану не будет.

— Ну, как могу, остерегу. А так — что ж, самое лучшее — не попадается пусть своему батюшке. Парень башковитый, понимать должен.

— Спасибо, дяденька, да уж понимаю. Ещё как понимаю.

Год этот для Марии был и тяжелым и радостным одновременно.

Родители Николая также пили. Иногда пытаясь разжиться за счёт сына. В бой вступала совсем не робкая Мария, да и участковый слово своё держал. Не забывал наведываться в семью, предупреждая родителей Николая, чтоб людям жить не мешали, да руки не распускали.

А весной Павел сказал, что устал столовские щи хлебать, да встречаться как нашкодившим котятам, украдкой. Пора семью образовывать.

— Я супротив ничего не имею. Но только я уж теперь не одна.

— Да?!

— Ой, да не то, что ты удумал. Что поделаешь. Не дает бог. Но дите у меня появилось.

— Ты про Кольку?

— Про кого ж ещё?

— Пусть живет. Будет нам заместо сына. Вот только хотелось бы мне, чтоб и фамилию мою носил.

— Покель, я думаю, и мы с тобой на разных фамилиях поживем годок, другой. А там — уживемся, зарегистрируемся. А нет, так и суда нет.

— И буду я на птичьих правах. От людей позорно.

— А мы свадьбу справим. Как положено. Сродственников пригласим. Посидим. А что не расписались — неча говорить.

В этот вечер Мария долго не могла уснуть. Всё ворочалась. Никак не могла сказать Николаю эту новость. А говорить было надо. Потому как порешили, через пару недель, после получки, заготовив продукты, устроить свадьбу.

— Мам Маша, ты уж не ворочайся. Говори — вижу чтой-то стряслось. А уж не пойму худо нет ли?

— Да, вот как, ты не против, если дядя Паша будет жить с нами вместе?

— А я што? Я не хозяин. Воля ваша.

— Паша тебя заместо сына признаёт.

— Да есть у меня батя. Худой ли какой, а есть. Вы не волнуйтесь. Я домой вернусь.

— Очумел, щёль? — Мария помолчала.

— Ладно, раз на то пошло, буду век вековухой вековать.

В ночной темноте воцарилась тишина.

— Мам Маша? Мамань? Энто вы из-за меня в замуж не пойдёте?

— Из-за кого ж ещё? С меня тебя одного хватает. Вон в этом году надо в школу собирать. И так на год опоздал. Будешь в классе самый старый.

Прошло несколько дней. Мария к этому разговору не возвращалась. А сама и вправду не знала, как быть.

Как-то вечером, шуруя печку, Коля оглянулся на Марию, читавшую за столом псалтырь.

— Мам Маш, чего уж там. Я, хоть и маленький, а понимаю, молодая вы, а всех дел, что по вечерам божественные книжки читаете. Тоскливо вам. Вы обо мне подумали. И я должен об вас заботиться. Хучь и не хочу, что б с нами кто — никто жил, а только всё равно согласен — выходите замуж. Чего уж. Я про Павла твово у пачанов поспрашал. Говорят, не пьет и не злой.

Мария обняла мальчишку.

— Никогда в обиду не дам. Понял?

Время шло. Павел оказался работящим, спокойным и добрым человеком.

По выходным иногда ходили в кино. А по субботам в баню. Мария в женское отделение, а Павел c Николаем в мужское. После бани дома пили чай. Потом отдыхали.

Как-то вечером Коля забежал в комнату расстроенный.

— Чего стряслось? — Мария у плиты готовила ужин.

— Да, бати уж какие сутки дома нет. Мать тверёзвая, совсем тверёзвая. С похмелья сильно мучается. Смотреть жаль. Поправиться бы ей. Да я не об энтом. Где бате столь долго быть? Меня ж милиция нашла. Може и его найдуть? Али взрослых не ищут?

Хотела Мария сказать: "Да, провались он". Но вдруг язык сам к нёбу примерз. Такое неподдельное горе прозвучало в голосе Коленьки. Родная кровь. И сердце защемило тонкой, пронзительной болью. Будет ли когда о ней в плохую ли хорошую минуту так душой болеть?

— Завтра из утра, до работы пойдем с твоей матерью в милицию. Напишем заявление. Ты зря не переживай. Тебя, мальца, нашли, а его взрослого мужика и подавно найдут.

Но отца Николая так и не нашли. Ни живым, ни мертвым. А через несколько месяцев, в траншее, залитой дождевой водой, нашли Колину мать. Как шла с бутылкой самогона, так и угодила в эту канаву. Были ли какие ещё у него родственники, он не знал. Так и остался Николай жить с Марией и Павлом.

Глава 17 ЗОЛОТАЯ МОЯ, ЗОЛОТАЮШКА…

Своим чередом пришла осень. Листья на деревьях шелестели под вечерним ветерком тонким листовым золотом. И к окончанию второй смены уже совсем темнело. Поэтому встречали Надежду с работы по очереди: то Иван, то Илья.

— Никак кто-то крадётся за нами, — Иван пропустил Надежду вперед и огляделся кругом. Но ночная темень скрывала окружающую картину. И только желтый фонарь под железным колпаком, скрипя и покачиваясь на ветру, выхватывал небольшие куски.

— Мамочки, мне страшно.

— Тише. Иди впереди. А я у тебя за спиной. Да, ежели щё, не визжи, беги домой, за Илюшкой. Враз тягу давай. Ясно? Иди тихо, я послушаю, не крадётся ли кто следом.