Женская война. Сильвандир

— Ба! Как известно, только гора с горою не сходится! В один прекрасный день вы и мадемуазель Констанс де Безри снова встретитесь.

— Да, но она разуверится в моей порядочности.

— А вы ей все объясните.

— Она проклянет меня.

— Ну, в таком случае она поступит неразумно, и вся вина падет на нее самое.

— Но как ей понять, почему я пошел на такую измену?

— Вы скажете ей, что за вас все решил ваш отец, и она подумает, будто барон д’ Ангилем поступил так в отместку виконту де Безри.

— А вдруг она сама выйдет замуж?

— Тем лучше для вас, мой друг, тем лучше! Прежде всего, не хотите же вы испытывать угрызения совести из-за того, что Констанс по вашей вине осталась сидеть в девицах? А потом, коли она тоже вступит в брак, как вступили в него вы, все скоро позабудут о том, что когда-то между вами был роман; в один прекрасный день вы отправитесь в родные края, встретитесь на охоте с ее мужем и пригласите его к обеду; он станет волочиться за вашей женою, а вы — за его супругой. И как бы прыток он ни был, у вас все равно будет преимущество перед ним, ибо вы начнете с того места, где когда-то остановились.

— Ах, если б вас услышала госпожа де Ментенон, мой милый Кретте!

— Она бы почувствовала себя моложе лет на сорок, только и всего.

На этом разговор друзей закончился, и они поспешили домой, чтобы поскорее приняться за разгадку тайны.

ХV О ТОМ, КАК БЫЛО ВЫНЕСЕНО СУДЕБНОЕ РЕШЕНИЕ

Целых три дня шевалье и маркиз провели в беготне и хлопотах; друзья пустили в ход множество тонких маневров и хитроумных уловок, стараясь узнать то, что им так хотелось узнать, — и вот заговорили слуги, развязали языки привратники, даже судейские писцы и те разжали челюсти.

Наведя какие только можно было справки, д’Ангилем и де Кретте установили, что, по крайней мере, у двенадцати судей и у шестидесяти судебных советников есть дочери на выданье: таким образом, после всех своих разысканий молодые люди были почти столь далеки от разгадки, как и прежде.

Надобно сказать, что некоторые из этих молодых особ внушали несчастному юноше особые опасения, ибо никто не отважился бы назвать их скромницами.

Одну из них как-то обнаружили ночью в полуразрушенном монастыре, за улицей Сен-Бенуа.

Другая незадолго до того совершила поездку в Пикардию, причем ни отец, ни мать не сопровождали ее, и злые языки утверждали, будто обратно в Париж эту девицу привез двоюродный брат, мушкетер.

Наконец, третью, по слухам, видели в фиакре в окрестностях Марли около часу ночи: она выходила из пресловутой гостиницы "Золотой телец".

Правда, ничто не указывало на то, что предполагаемая невеста Роже была одной из этих особ, но ничто также не указывало и на то, что она не могла быть одной из них. А потому шевалье все время пребывал в мучительной тревоге.

Тем временем он узнал, что в полном согласии с пожеланием, которое он выразил своему таинственному посетителю, судебное разбирательство было отложено ровно на неделю. Это недвусмысленно говорило как о доброй воле преследователей Роже, так и об их влиянии в судебном ведомстве.

На восьмой день после того, как шевалье отправил письмо домой, иначе говоря, за два дня до принятия судебного решения, он получил ответ из Ангилема.

Барон на сей раз не поскупился на бумагу и чернила: его послание занимало восемь страниц большого формата. Он сообщал Роже, что лично сам приехал бы в Париж, если бы полное отсутствие денег не удерживало его в родовом замке. Далее он сетовал на судьбу, поставившую его любимого сына перед необходимостью сделать роковой выбор, и прибавлял, что при сложившихся обстоятельствах тот волен поступить, сообразуясь с доводами рассудка или повинуясь голосу сердца; шевалье усмотрел в этих словах проявление высшей деликатности со стороны отца и потому, обливаясь горькими слезами, принял жестокое решение отказаться от Констанс и тем самым обеспечить покой и благосостояние родителей.