Женские лица советской разведки. 1917—1941 гг.

В отведённые сроки следствие на уложилось и пришлось время следствия продлевать. Следователь об этом вынес 4 февраля 1938 года постановление. Указал он и причины увеличения срока следствия: «ФЕРРАРИ Е.К., будучи арестована 4 отделом ГУГБ НКВД, показаний о своей причастности к шпионско-террористической троцкистской организации не дала…»[369] Всё обвинение в отношении неё строилось на показаниях двух арестованных – Табачника и Палевского, бывших французских коммунистов, а теперь обвинённых в шпионаже. Был и ещё один бывший член французской компартии – Рафалович. Так вот он дал под протокол показания о том, что с помощью Феррари, работавшей в Разведупре, получил французский паспорт на чужое имя и выехал во Францию. Однако позже при рассмотрении дела о реабилитации Е.К. Феррари выяснилось, что Рафалович действительно покинул СССР в 1937 году и выехал во Францию. Но он пересёк границу СССР по французскому паспорту, оформленному на своё имя, получив для этого официально визу НКВД СССР.

Следователь всеми силами стремился обвинить Елену Константиновну в связях с троцкистами и использовал для этого показания арестованного её прежнего возлюбленного Карла Петермайера. Следователь 27 февраля даже очную ставку провёл арестованной Феррари с обвиняемым в связях с троцкистами, в шпионаже и связях с гестапо Петермайером. К ужасу разведчицы Феррари, прежний близкий друг заявил, что он её завербовал для работы на немецкую разведку. Она всё отрицала, но для следствия это не имело никакого значения. Спустя почти полгода после ареста – 11 апреля 1938 года следствие по делу Е.К. Феррари было завершено. А накануне были расстреляны и Голубовский, и Петермайер.

Надо сказать, что разведчица Феррари стойко держалась до конца. Подписать протокол о завершении следствия и вынесенном ей обвинении она отказалась. Конечно же она не знала, что обвинительное заключение в отношении неё уже было утверждено в 3‐м отделе ГУГБ НКВД СССР и подписано прокурором.

В чём же обвинили бывшую военную разведчицу? В общем-то это был почти стандартный набор государственных преступлений, широко использовавшийся следственными органами ГУГБ НКВД: троцкизм, шпионаж, антисоветская агитация и принадлежность к террористической контрреволюционной организации. Было указано, что к троцкистам она примкнула в 1926 году. Затем, опираясь на то, что она работала в Главном концессионном комитете при СНК СССР, который с мая 1925 по ноябрь 1927 года возглавлял Л.Д. Троцкий, обвинили в троцкистской деятельности. Правда, такое обвинение можно было бы предъявить каждому из 117 человек, работавших в 1926 году в этой государственной организации.

Далее бывшего помощника нелегальных резидентов военной разведки в столицах европейских стран и в США признали виновной в том, что она, якобы пользуясь своими нелегальными возможностями за рубежом, являлась связной между троцкистскими организациями за рубежом. Кстати, частично связь с троцкистами Феррари признала. Наверное, рассчитывала на небольшой лагерный срок наказания. А вот свою работу на чужие разведки и шпионаж против СССР отвергала полностью. С этими двумя страницами обвинения, полученными ею под роспись у следователя, она прожила в ожидании суда ещё примерно 2 месяца.

Судебное заседание выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР по делу бывшей сотрудницы Разведуправления РККА состоялось 16 июня 1938 года. Было зачитано обвинительное заключение, из которого она опять признала лишь участие в 1927–1928 годах в троцкистской деятельности. В чём она конкретно состояла, Елена Константиновна не уточнила. Все остальные обвинения она решительно отклонила.

В своём последнем слове Е.К. Феррари изложила лишь просьбу о тщательном рассмотрении её дела в целях вынесения объективного и справедливого приговора. Понимала ли она, что это судебное заседание было лишь заключительным этапом в непрерывной работе конвейера репрессий. Здесь не искали справедливости в приговорах, а только пулей ставили последнюю точку в истории жизни осуждённого.

Её обвинили в тяжких государственных преступлениях и приговорили к высшей мере наказания – расстрелу в соответствии с пунктами 6, 8 и 11 статьи 58 УК РСФСР и конфискации её личного имущества.

В тот же день Елена Константиновна Феррари-Голубовская была расстреляна. Не уберегли разведчицу ни прежние заслуги, ни полученные награды, ни сохранявшиеся за рубежом агентурные связи и контакты в среде белоэмигрантов и творческой интеллигенции. Кстати, приёмная мать Э.И. Давидович в это время проживала в квартире В.Ф. Воли в Москве. Когда арестовали Феррари, она написала письмо Берии, в котором умоляла его выпустить приёмную дочь на свободу, поскольку она ни в чём не виновата. Эмма Ионовна постоянно носила передачи дочери в тюрьму, не зная о том, что её расстреляли.

Е.К. Феррари-Голубовская была посмертно реабилитирована 23 марта 1957 года.