Женские лица советской разведки. 1917—1941 гг.

Писательница из Северной столицы В.А. Ефимова весной 2017 года сообщила, что работает над книгой, посвящённой жизни и судьбе русской авиатрисы княгини Е.М. Шаховской. Тогда же она уточнила, что придерживается версии о гибели Евгении Михайловны во время пьяной драки со стрельбой в ресторане в период её службы в Киевской ЧК. При этом она уточнила, что точные сведения о тех драматических событиях, возможно, сохранились в архивах[195]. Это позволит, как надеется писательница, установить истину и восстановить подлинную картину гибели чекистки и бывшей княгини с необычной судьбой.

Согласимся с Верой Александровной в том, что без архивных документов восстановить подлинные события жизни и смерти Е.М. Шаховской вряд ли представляется возможным. И пока историки и краеведы не нашли документальных доказательств, подтверждающих последние годы и месяцы жизни и деятельности чекистки с княжеским титулом, в публичном поле сохраняются самые разные версии и авторские предположения на этот счёт. Например, мы уже упоминали публикацию историка В. Чумакова «Княгиня Шаховская – военный летчик и комиссар», в которой последний период её жизни выглядит жутким стечением разных негативных обстоятельств и пагубных привычек. Молодая женщина выглядит неким жестоким монстром и безжалостным палачом. Автор журнальной статьи, размещённой в январе 2021 года на сайте «Дзен» интернет-портала «Яндекс», пишет, что в Киеве упоминание её имени вызывало ужас, поскольку она самолично расстреливала врагов революции. Заметим, что следователи ЧК обычно в приведении смертных приговоров в исполнение не участвовали.

Однако под воздействием наркотиков Евгения Михайловна находилась в постоянном тревожно-напряжённом состоянии. Она была готова схватиться за наган и начать стрельбу в ответ даже на неосторожно брошенное в её адрес неприятное слово. «Наган она любила, – пишет В. Чумаков, – и часто перебирала его, тщательно смазывая каждую деталь. Не расставалась с ним и в постели, стреляя в потолок даже во время утех с очередным партнером. Эта странная привычка приводила мужчин в ужас, а ее – в восторг. Расстреляв очередной барабан, могла временно приостановить процесс, для того, чтобы перезарядить оружие и начать все снова. Если, конечно, мужчина оказывался в состоянии»[196]. Согласимся, что такое неадекватное поведение чекистки-княгини может лишь подтвердить предположение о её состоянии психического расстройства на грани помешательства. Впрочем, оставим все эти упоминания о психическом состоянии Е.М. Шаховской для анализа психиатрам. При этом, по версии Валерия Чумакова, именно находясь на службе в неадекватном состоянии, она вступила в конфликт с сослуживцем и первая схватилась за оружие. «Что именно сказал княгине коллега чекист, сосед по кабинету, потомственный пролетарий, – пишет В. Чумаков, – мы уже не узнаем никогда. Может, напомнил вечера и ночи, проведенные на Гороховской улице, может, усомнился в том, что она не шпионила на Германию, может, указал на ее не особенно революционный титул, неизвестно. Но Шаховская выхватила револьвер, только коллега успел выстрелить первым». Княгиню убили, как значилось в рапорте, «в перестрелке, в порядке самообороны». Ей только исполнился 31 год.

Где похоронена героиня нашего очерка, точно неизвестно. В 1920 году в разгар Гражданской войны в Киеве братские могилы устраивали везде. В том числе и рядом с летным воинским полем Жуляны. Наверное, для Евгении это было бы лучшим решением – лежать рядом с местом, на которое все чаще садились «райты», «фоккеры» и «фарманы»[197].