Женские праздники (сборник)

Сеня Котляр — тот еще фрукт. Ты его анамнез читала? Ну что ты! Дядя Зигмунд отдыхает. Ему не было трех лет, когда умерла его мать. Папаша находит себе кухарку и тут же с ней расписывается, чтобы без куриных котлеток не остаться. Нашел дуру, она сумки котлетами набила — и к себе в деревню, а наш Сенечка палец сосет. Потом в аварии погибает отец, а мачеха выходит замуж за ревизора. В общем, как в сказке: «Кто в тереме живет?» Он и хотел бы пожить по-человечески, и страшно ему — а если завтра в город «зеленые» придут! Такие вот родимые пятна, попробуй выведи, так что от химчистки № 6 Бауманского района тебе коллективное спасибо. Будем здоровы.

Я тебе так скажу: слишком гладко мы с Сенечкой покатили. Так не бывает. Мужик живет у меня которую неделю, в мастерскую его палкой не загонишь, листает альбомы, уху варит и при этом не пьет. То есть чисто символически. Сеня, говорю, так тоже нельзя, организм привык работать на горючесмазочном материале, и вдруг — стоп, машина! А у меня, говорит, есть посильнее галлюциноген. Это он про меня. А у нас, действительно, амур-тужур. Возвращаюсь с работы — ужин на столе, свадебные хризантемы, Котляр в новой белой рубашке, и борода, заметь, волосок к волоску. И что еще мне не понравилось — с Борькой они сразу спелись. Наверняка пообещал, что они от мамы вместе смоются в какую-нибудь кругосветку!

Вот так мы с Котляром три месяца прожили. Душа в душу. Дикость, правильно? И на работе, как нарочно, все тип-топ. Два раза утром проспала, прилетаю на Шаболовку с пропеллером в одном месте, и что ты думаешь? Мою смену отменили.

Оба раза. Даже на вид не поставили. Это как, по-твоему? У меня сердце не каменное, я же понимаю: не к добру это! Ох, говорю, Сеня, предчувствия у меня, вот увидишь, плохо это кончится. А он: ты что, сглазишь. Я вроде немного успокоилась, а он, бац, старую картину продал. Тут уж у меня сомнения отпали: всё!

Себе-то налей. За мужиков пить не будем, много чести. Давай знаешь за что выпьем? За плохое зрение! Вот мы, бабы, все видим, все сечем, а много нам счастья прибавилось? Ну! А я тебе о чем! Нам бы шоры на глаза или, лучше, штукатурки в два слоя — цены бы нам с тобой не было. А вот Котляр, ему хорошо. Он дальше своего носа не видит. У него правый минус десять, а левый он вообще не проверяет, чтобы не расстраиваться. Ты видела, как он рисует? Как будто бумагу обнюхивает. А почему он по специальности не работает? У него же классная специальность, огранщик драгоценных камней! Только успевай огребать! А кукиш с вологодским маслом, Семен Абрамыч, не желаете? Я же говорю, слепой как котенок. На чем я и погорела. Я не понимаю, мы уже выпили? За слепых, Ириша! За тех, кто ни фига не видит, и хоть бы раз в говно вступили! К нам, как ты понимаешь, это не относится.

В ноябре, помнишь, я в ГДР ездила? Ну вот. Навезла я тогда своим мужичкам разного шмотья, но это я так, к слову. Добили Сеню очки. Настоящие, цейссовские. Я сначала не въехала. Вижу, помрачнел мой Сеня. Вот и я подумала: с чего бы это? Дорогая вещь! Еще бы не дорогая. Я на эти очки, можно сказать, весь свой золотовалютный резерв ухнула. А у мужика с пол-оборота счетчик включился. Вот она, яма! Сверху веточки, листочки, сослепу и не разглядишь. А потом поздно. Никакие это не очки. Медвежий аркан. Конец вольной жизни. Теперь только по гостям на веревке ходить и барыню плясать. Я это в его глазах бегающих прочла. Почуял зверь опасность.

Слушай, что-то мне поплохело. Это килька. Точно я тебе говорю. Пряный посол. Они ее в красном вине вымачивают, а лечить надо подобное подобным. Давай лучше еще водочки. За Семен Абрамыча. Через него мы, можно сказать, породнились. Товар сдан, товар принят. Правильно я говорю? А ты пить не хочешь! Теперь всё. Не получилось отдать мужика в хорошие руки. Пропадет. Давай за Сеню! Пусть земля ему будет пухом. Нет, это я что-то не то сказала. В общем, пусть он нигде долго не задерживается. Чтобы никому не было обидно. Поехали!

Чего дальше было? А я разве не рассказывала? Ну ты видишь, что у меня с башней! Все из-за него, руки-ноги ему поотрывать. Короче, запил наш Сенечка. Обоняние у меня, сама знаешь: я от запаха перхоти мечусь, как беременный таракан. А тут все симптомы. Я его за жабры: пьешь? Выдумала тоже! Слушай, говорю, Котляр, если ты у нас такой ранимый, я тебе сама налью, а втихаря пить — это я квалифицирую как подлую измену. Он мне эти слова, естественно, припомнил. Рассказываю ему, кого я хочу к нам на Новый год позвать, а он мне внаглую заявляет: я, говорит, всегда встречаю эту ночь с одной своей сокурсницей. В лесу. Отлично, говорю, еще один человек под елочкой поместится? Это из серии «Монтера вызывали?» Короче, тридцатого, договорились, устраиваем маленькое суаре, и он меня знакомит с таинственной незнакомкой.