Женские праздники (сборник)

— На квитанции распишитесь, — канючил посыльный.

Поморщившись (ладонь саднила), Женя поставила кривую роспись и таким же манером отправила квитанцию обратно. В черных гладиолусах ей сразу померещился зловещий знак, и она развернула целлофан, ища подвоха. Новогодняя открытка? Шуты гороховые, уже не знают, что еще придумать.

— Подонки!

Она с ненавистью ломала длинные хрусткие стебли, не замечая, как у нее снова сочится кровь, и топтала, топтала. Потом вернулась в комнату и тотчас натолкнулась на этот гадкий альбом. Он лежал на столе, как бомба замедленного действия.

— Ладно, — сказала она, обращаясь к книге. — Мы еще посмотрим!

Кому она бросала вызов и как собиралась сводить счеты, она и сама в эту минуту не знала, но одевалась она решительно, как солдат перед марш-броском.

Перед закрытием симпозиума Федоров отыскал своего героя, — не простое дело в такой сутолоке. Помогли вчерашние собутыльники — сильно озабоченные опохмелкой, они все пытались разведать, будет ли обещанный банкет «сухим» или все-таки есть надежда.

— Господин Зейберлиньш? — Алексей окликнул суховатого старичка, который вчера так ловко срезал разбитного репортера. — Вы не позволите вас сфотографировать?

— Сделайте одолжение, — ответил американец на своем прибалтизированном русском.

— У меня к вам еще одна просьба… вы не наденете? — он протянул ему темные очки.

— Это зачем? — сдвинул брови старик.

— Мы даем в журнале галерею анонимных портретов, а в конце расшифровываем, кто есть кто. Такая вот игра.

— Игра, — повторил его собеседник, немного смягчаясь.

— Читатель должен отгадать, кому принадлежат те или иные слова.

— Слова принадлежат языку, — поправил его въедливый старик, но очки все же надел.

Среди запарки Федоров названивал в гостиницу, и все время линия была занята. С кем там жена трепалась так долго, одному богу было известно. В очередной раз набрав номер, Алексей углядел в толпе жизнерадостного бельгийца. Повесив трубку, он протолкался к группе ученых, в которой стоял господин Ван Эльст.

— Объясните ему, что я представляю юмористический журнал и что всех офтальмологов мы снимаем исключительно в очках, — попросил он переводчицу.

Рыжеволосому гиганту эта затея страшно понравилась. Алексей запечатлел его в трогательных детских розовых очечках. Восторгам бельгийца не было предела:

— Какой юмор! Какие люди! Какая страна!

Он говорил с таким воодушевлением, что Федоров решил оставить ему очки на память.

— Ну что, отснял? — мимоходом спросил его коллега из Питера.

— Смотрите в ближайшем номере! «Перестройка: два взгляда со стороны»!

Зачем она сюда пришла? Один вид этого альбома сводил ее с ума. Быть может, избавясь от него, она избавится и от его владельцев? Наивно, но ничего умнее ей в голову не приходило. На стремянке, почти под потолком, примостился читатель с толстым фолиантом; не он ли вот так же сидел, согнувшись в три погибели, вчера, с этой же книгой на коленях? Живет, что ли, здесь, подумала она рассеянно.

— Чем могу быть полезен? — мужчина в длинном жилете домашней вязки, с характерным пивным брюшком, разглядывал ее поверх очков.

— Вот, — она выложила перед ним альбом.

— Если вы хотите сдать в букинистический, то вам нужно…

— Нет, я… — Женя смешалась.

— Или это на обмен?

— На обмен, — ухватилась она за спасительное предложение.

— Тогда напишите свой адрес и что вы просите, — он положил перед ней чистую карточку, а сам принялся листать альбом, проверяя его состояние.

Это вполне невинное требование повергло ее в замешательство. Какой адрес? Московский? И что просить взамен? На ум, как нарочно, не приходило ни одного названия. Она уже готова была бежать, оставив книгу.

— Что, забыли, где живете? — вязаный жилет вернулся к форзацу, где был оттиснут экслибрис с адресом владельца. — Меняетесь, конечно, по договоренности?

Женя виновато кивнула, словно сознаваясь в преступности подобного намерения. Продавец каллиграфическим почерком списал на карточку адрес, сделал какую-то пометку и засунул листок в картотеку.

— По договоренности! — хмыкнул он, ставя альбом на полку. — Придумали себе бюро знакомств. На ходу подметки рвут!

— Я могу идти? — спросила Женя.

— Можете, — великодушно разрешил он. — Постойте! — Он достал ее карточку и переписал данные на чистую. — Ваш домашний адрес, а то еще заблудитесь.

— Вы очень любезны, — она не глядя сунула листок в сумочку и вышла из магазина.

Алексей обтер руки ветошью, и, вздохнув над своим «жигуленком», поднялся в гостиницу.

— Что, плохи дела? — спросил его швейцар.

— Все отлично, отец.

Он отмывался в ванной, Женя стояла в дверях.

— Надо было сразу ехать в автосервис, я тебе говорила…

— Ты говорила! Ты у нас пифия… Кассандра!

Она решила перевести разговор в более спокойное русло:

— Мы к Юрису идем?

— К Юрису?

— У Владаса, помнишь? На какаду похожий, в углу читал? Художник, ну? Он пригласил нас в мастерскую.

— Сходи, тоже развлечение, — Алексей стоял на пороге, приглаживая свою седую шевелюру.

— Я одна не пойду.

— Без сопровождения не можешь?