Женские сказки. Книга 1

Замирая сердцем, Аленка лишь кивнула и дождалась пока Иван выйдет, а потом долго глухо рыдала, проклиная собственную глупость и гордость.

Настя

Открыв утром глаза, Настя восхищенно потянулась, в теле парила легкость, сердце пело, хотелось смеяться и делать глупости. Завтрак уже ждал – тонкие ломтики белого хлеба, мед, молоко, красиво разложенные фрукты. Напевая, Настя схватила кусочек булки, отхлебнула молока, и как была – растрепанная и розовая ото сна вышла на балкон. Перед нею расстилалась привычная картина – макушки деревьев, струи фонтанов, легкие шпили беседок и павильонов. Но взгляд притягивала лишь одна крыша – потемневшая от времени черепица, высокие каминные трубы, прихотливый флюгер в виде кораблика и раздутыми парусами. Взгляд сам уцепился за эту крышу, и не хотел отпускать. Сжевав хлеб и допив молоко, Настя все так же радостно поскакала одеваться. Впрочем, сияющее счастье быстро пригасло – она несколько раз отсылала с помощью чудища отцу и сестрам подарки и письма, и вот в первый раз получила ответ. Гордея, своим презрительным тоном, так и виделись поджатые губы и вычурно уложенные косы, писала:

– Отец болен, совсем плох, и если ты не хочешь опоздать к его домовине, появись, или из наследства ничего не получишь!

На наследство Настене было плевать, а вот болезнь купца ее сильно огорчила. Поэтому выйдя гулять, Настя уже не носилась сломя голову по усыпанным песком дорожкам, а задумчиво бродила, пока не зацепила глазом тень, повсюду следующую рядом:

– Доброе утро, Настя солнечно улыбнулась.

– Доброе утро, госпожа моя.

– Чудо, не зови меня госпожой, меня зовут Настя.

Диво лесное помолчало, а потом, склонив голову тихо произнесло:

– Спасибо тебе, госпожа моя Настя, за ласку и за привет. И странно мне, что я не опротивел тебе, не напугал до седых кудрей.

– Хм, Настя вновь глупо улыбнулась.

– Я и так сивая, куда уж тут седеть?

Кокетливо заправив белесую прядку за ухо, она отступила на дорожке в сторону, показывая чуду, что приглашает его пройтись рядом.

Некоторое время они просто шли вдвоем. Вчерашнее волшебство не то что бы растаяло, просто в солнечном свете утра слегка потускнело. Однако Настя осторожно взяла зверя лесного за когтистую лапу, и в молчании они бродили по тропинкам почти час. Потом девушка рассказала о письме сестры:

– И знаешь, мне не нужны богатства отцовские, мне его бы повидать, он ведь за меня волнуется, вот и болеет. Настя вновь погрустнела И услышала в ответ:

– «Не кручинься, госпожа моя, ты в моем дому не пленница, золот перстень на пальце у тебя, надень его на правый мизинец, и очутишься в дому у батюшки родимого. Оставайся у него пока не соскучишься, а и только я скажу тебе: коли ты ровно через три дня не воротишься, то не будет меня на белом свете, и умру я тою же минутою, по той причине, что люблю тебя больше чем самого себя, и жить без тебя не могу».

У Насти слезы на глазах выступили – вот и знает, что не стоит ехать к честному купцу, а тянет ее, вот и принялась она уговаривать и себя и чудо лесное:

– Не тужи, чудо мое, ворочусь я быстро- быстро, и не отсутствия моего не заметишь!

Зверь лесной лишь вздохнул тяжко и вновь провел одним когтем по едва сплетенной впопыхах косе.

Настя приобняла его руку и постояла, наслаждаясь близостью, но иголочки тревоги продолжали колоться. Поэтому бережно освободившись, она побежала собираться, не хотелось перед рыбьими глазами Гордеи растрепой показаться. Девчонка – служанка, повизгивая от радости, носилась вокруг хозяйки помогая натягивать сарафан, шнуровать рукава, плести длинную пушистую косу.

А от домика с потемневшей черепичной крышей доносились ритмичные удары и скрип поворотного колеса – чудо морское вымещало свои страхи на чурбаках и поленьях.

Глава 25

Васька

Васильевна бережно под руку вывела Василису из царского терема и усадила в колымагу, крикнув учителю-стрельцу:

– Погоняй, госпожа притомилась!

– Ничего Васильевна, справлюсь, вздохнула Васька.

– Эээ хозяюшка, поберечь себя надо бы, теперь все лизоблюды дворцовые к тебе зачастят, больно уж ты царю – батюшке понравилась.

Василиса молчала – ногу дергало, и говорить не хотелось. Да и вообще на сердце было тяжко, тревожно, словно ушла из дома и не помнишь – выключила утюг или нет…

К счастью до терема добрались быстро, Васильевна и тут не покинула, повела утомленную Василису в опочивальню, воркуя по дороге:

– Потерпи, хозяюшка. Сейчас меду с маслом намешаю, да перцу жгучего, заморского добавлю, такое доброе снадобье получиться! Враз боль утишит!

Василиса в ответ слабо улыбалась, мечтая поскорее лечь и укутать ноющую конечность бинтом. Странный запах встретил их в коридоре возле лестницы – дверь в темном углу скрытая деревянными ступенями вела в поварню, где даже жарким летом полыхал огонь в печи. Васька вдруг придержала рвущуюся наверх ключницу и свернула в кухню. У распахнутой заслонки стоял Иван и старательно разгонял кочергой остатки чего-то скукожившегося, темного и ужасно воняющего. Всплеснув руками, Василиса проговорила: