Женские слёзы: двести пятьдесят оттенков мокрого (сборник)

Я возмущенно махнул рукой и пошел на воздух. Арсений с Тоней за мной. Когда мы вышли на улицу, я уже хотел сорваться и наговорить гадостей. Но он не унимался и продолжал:

– Сделка сделана, и мы считаем необходимым отблагодарить таких выгодных клиентов, как вы. Поэтому я сейчас хлопну в ладоши…

– И вон та тыква превратится в БМВ шестой серии! – подыграл я ему.

– Вот видишь, с маркой мы угадали, – сказал он парню, стоящему на дороге. После чего он хлопнул в ладоши, и я увидел, как к нашему дому подъезжают два джипа БМВ с одинаковыми номерами, только один черный, второй белый.

Машины остановились, из них вышли водители, демонстративно кинули ключи зажигания на сидения и отошли в сторону.

– Тоня, разрешите ребятам доехать домой на вашей машине, я думаю, она вам уже не нужна?

– Да вы что, совсем охренели, – заорал я, – вы что «Золушку» на современный лад разыгрываете?

– Серега, заткнись и слушай. Все, что я тут рассказал – правда. Машины – ваши. Ты мне подогнал богатого клиента, и у меня есть виды на строительство еще одного поселка у вас в селе, – и за это тебе вот эта премия, а она подогнала нам жирное дельце – и вот это ее премия. Все законно, не тупите, принимайте честно заработанные премии, или подарки, называйте, как хотите. А счета в банках, – он повернулся к помощнику, – вот. Так что поздравляю, ребята, вы теперь не бомжи! Пошли бухать!

Постояв на крыльце еще немного, мы закрыли машины, тайком заглянув в техпаспорта, чтобы прочитать свои фамилии, пошли в дом, не то чтобы счастливые, а… ну вы поняли.

– Будем бухать! – уверенно сказал я.

– Миленький, – передо мной стоял умоляющий ангелочек, в глазах которого было столько чистоты и ожидания счастья, – а можно и я тоже?

– Можно, ребенком займемся через два месяца. Тащи саксофон!

«Проклятие Овидия»

Часть первая

Глава первая

Моя бывшая теща лежала при смерти, и, к сожалению, это исправить уже было нельзя. Она позвонила мне и попросила прийти к ней, и я, посоветовавшись с моей женой, согласился. Они были знакомы давно, и она, как и я, ничего плохого об этом человеке не могла сказать.

– Просто к ней и прийти-то некому. Поэтому сходи, Лешенька, нельзя человеку в таком состоянии отказывать.

– Я не представляю, зачем эта встреча вообще нужна?

– А ты не думай, не гадай, а просто сходи, мало ли, что она тебе сказать хочет, может что-то важное, а даже если просто выговориться ей нужно, посиди, послушай.

– С чего это бывшая теща бывшему зятю душу изливать будет? Позвала бы священника и исповедалась по-людски.

– Леша, иди и не морочь голову ни себе, ни людям.

Я понимал, что не идти нельзя, но и идти смотреть, как умирающий человек будет мне рассказывать о своих мыслях и чувствах, тоже не очень хотелось. Но, все-таки решился.

Никогда я не любил больниц. Да и кто их любит? Своеобразный запах, шаркающие походки больных в каких-то нелепых халатах и строгий, разновозрастный персонал в идеально белых одеждах всегда вызывали во мне какой-то холодок внутри. До палаты меня проводили и сказали, что женщине, к которой я иду, осталось совсем недолго жить. Когда я спросил: «Есть ли какие-то ограничения по времени и предмету разговора?», врач в недоумении пожала плечами и ничего не ответила. Я зашел. В нос ударил запах каких-то лекарств, отчего у меня засосало «под ложечкой».

– Здравствуйте, Марья Степановна!

– Здравствуй, Лешенька! Проходи, садись возле меня.

– Как Вы себя чувствуете? – не зная с чего начать, спросил я.

– Мне бы хотелось ответить: «Не дождетесь!», но, видимо, тут не тот случай. Плохо мне, Леша. Даже не физическая боль меня гнетет, а душевная, – тут она посмотрела на меня и стала успокаивать, – ты не бойся, я плакать не буду, и винить тебя ни в чем не буду – не за что. Получилось все так в моей жизни, что ты сегодня оказался самым близким мне человеком, с кем я могу перед смертью поговорить. Так уж вышло. И ты, пожалуйста, посиди, послушай меня, а я хоть выговорюсь напоследок, хорошо?

– Конечно, Марья Степановна, я слушаю Вас.

– Подай мне водички, а то что-то в горле пересохло.

Она попила, легла повыше и, глядя мне в глаза, начала:

Дружба закончилась, и мы возненавидели друг друга. Обе семьи распались. Отец Нины после скандала с рукоприкладством уехал в другой город, бросил пить и завел себе другую семью. Мой отец ушел от нас, жил в общежитии, некоторое время еще встречался с мамой Нины, но новой семьи не получилось. Он запил и через пять лет умер. Мама Нины вышла замуж за военного, и живут они в хорошей квартире на набережной, возле речного вокзала.

– Вы хотите сказать, что ваша подруга Нина – это Нина Петровна, моя нынешняя теща и мама моей жены Светы? А военный – Николай Васильевич, мой тесть?

– Да, Леша, жизнь такая штука, что никогда не знаешь, что от нее ждать. Нина и я – бывшие лучшие подруги, а теперь, по очереди, стали твоими тещами. Вот такая петрушка. Водички попить не хочешь?

Я попил, попила и Мария Степановна. Не дав мне осознать то, что мне уже сообщила, она продолжила: