Женский приговор

– Да, извините. Зоя Федоровна все еще чувствовала за спиной всемогущую тень отца, которого давно не было на свете, и силу партийной морали, и с помощью двух этих мощных инструментов рассчитывала так же быстро вернуть неверного мужа в стойло, как и в прошлый раз. Но ничего не вышло. Отцовскими чувствами Шевелев в свое время с легкостью поступился, а вот со стариковской похотью совладать не смог. Он приказал жене заткнуться и терпеть, чего гордая Зоя сделать, конечно, не смогла. Несколько лет я думал, что она действительно скончалась от инфаркта, но судьбе было угодно, чтобы один совершенно спившийся следак избрал меня слушателем своих пьяных излияний, и я узнал, что Шевелев укокошил жену в результате вульгарной семейной ссоры. Только как я ни ломал голову, так и не придумал, как можно использовать эту информацию против Павла Дмитриевича, не подставив под удар себя. Главное, я добился цели – сын за сына. Дима отрекся от отца и ушел из семьи. Самая большая радость была в том, что я никого не насиловал. Все участники событий спускались в ад абсолютно добровольно. Какое-то время я понаслаждался триумфом, но вскоре заметил, что Павел Дмитриевич не сильно страдает, а, наоборот, счастлив в объятиях молодой супруги, которая тоже радуется, что обрела те блага, которых считала себя достойной, и ни секунды не переживает, что спала с сыном и с отцом. Все былые грехи смыла печать в паспорте. Ну а Дима в восторге, что сбылась мечта об Антарктиде, и чихать хотел на свое темное прошлое. Просто идиллия, хеппи-энд, не хватает только финальной радостной песни. Что ж, тогда я рассказал бедному Мийке то, что он имел право знать.

– Вы поступили очень подло!

Грайворонский рассмеялся:

– Я? Вы серьезно? То есть подло не трахать невест сына, а рассказывать об этом?

– Да. Так и есть. То, что вы говорите, – это запредельно. А открывать правду тонкому нервному ребенку – подло. Зачем вы это сделали? Когда Шевелев выбирал между Димой и вами, Мийки еще и в проекте не было. Вы умный человек и видели, какая у Мийки ранимая душа. Он считал вас своим другом, а вы нанесли ему такой удар.

– Вы же мне не поверите, если я скажу, что тогда был молод и зол, а сейчас жалею о том, что не сдержался?

– Нет.

– Зря. Ну ладно, перейду к последней части…

– Господи, это еще не все?

– Нет, Надежда Георгиевна. Теперь рискну поделиться с вами той частью, которой я действительно горжусь. Да и вы имеете право знать, почему вас очень скоро вышвырнут с поста директора. Видите ли, мстительность – это у меня от отца. Павел Дмитриевич очень не любит, когда не выполняют его указаний, а то, что он вмешался в процесс над Мостовым, – целиком моя заслуга.

– Не понимаю, вы таким сложным способом подсидеть меня хотели, что ли? – Надежда Георгиевна сжала виски кончиками пальцев. – Фантасмагорическая какая-то комбинация…

Грайворонский покачал головой:

– Что вы, в мыслях не было. Просто мне в очередной раз выпала такая невероятная удача, что впору было отбросить свои атеистические убеждения и признать, что небеса на моей стороне. Вы же знаете, что я не только лучший друг Димы, но и активный дружинник, поэтому ничего удивительного нет в том, что он позвонил мне, когда ребята взяли его за жопу и стали трясти на предмет убийства подружки. Быстренько убедив друга, что все будет в порядке, я помчался сначала в отделение, все выяснил и погнал к Шевелеву, где разыграл роль паникующего друга. Наконец-то я увидел, что папашку проняло. Он чуть не обделался со страху и нажал на все рычаги, чтобы от сына отвязались. Ну а когда стало ясно, что действует серийщик, тут я не стал зевать. Добился, чтобы меня привлекли к поимке маньяка, а сам приносил Шевелеву в клювике все новые и новые подробности. Для убедительности я украл у Димы одну запонку и в подходящий момент принес ее Шевелеву, якобы нашел неподалеку от места преступления. Посмотрите, Димина или не Димина, и если нет, я найду ее заново для правоохранительных органов. И тут же я с жаром убеждал, что, несмотря на все запонки и показания свидетелей, утверждающих, что все девушки незадолго до гибели познакомились с каким-то полярником, Дима никак не может быть серийным убийцей. Потому что это же Дима! К счастью, Павел Дмитриевич доверял мне и не искал других способов ознакомиться с делом, понимая, что избыточный интерес сразу заострит внимание следователя на Диме, и не мог уличить меня во лжи. Да в сущности, я особо и не врал, просто сильно преувеличивал, потому что любой ценой хотел вырвать друга из лап правосудия.

Надежда Георгиевна достала новую сигарету. Сейчас невозможно вымыться, так хотя бы окурить склизкую грязь, которую вылил на нее Грайворонский. У старых грехов длинные тени…

– Зачем вам все это было нужно? – спросила она.

Он развел руками:

– Хотел добиться справедливости.

– Очень скоро вы поймете, что кто ищет справедливости, всегда больше теряет, чем находит.