Женский улучшайзинг

– Так вот, говорю… Лезли они в дом. Батюшка даже бессилен оказался. То просто жить мешали, теперь уже и убивать начали. Я всем говорил, что этот экстрасенс, которого приглашали, – туфта это. Самим надо действовать и свой дом защищать. Я вот себе и жене шапочки из фольги сделал. Хорошо защищают. Мы еще воду от Чумака заряжаем и квартиру регулярно опрыскиваем. Теперь и на весь подъезд стали брызгать. Танька по три ведра к телевизору ставит, вот они из дома и сбежали. Боятся сунуться. Теперь вокруг дома шарятся, жертв выискивают и душат. Я и объявления по подъездам расклеил, чтоб жильцы без шапочек из фольги на улицу даже нос не высовывали. Вот, помогаю людям. Делаю. Всего по пятьдесят копеек продаю. И сам ношу. – Сосед приподнял меховую ушанку из собаки, под которой действительно что-то блестело. А я еще думаю, что за инопланетяне у нас периодически на лоджиях сверкают? А это мужики покурить выходят в полной защите.

– Но не все понимают пока, что в нашем доме это – необходимость. Мало заказов. А хотелось бы, конечно, это дело на постоянную основу поставить. На поток, так сказать. Патент взять.

Михаил Иванович уже был не рад, что сам не уехал в больницу вместо Сани. Но что значит опыт! Из всего потока про Чумака, ведра, батюшек и незаконное предпринимательство в виде изготовления и реализации головных уборов без патента милиционер вычленил самое важное.

– Пострадавшего душили? Кто? Сколько их было? Можете описать?

Сосед окончательно разволновался. Стал шуршать своей фольгой.

– Говорю же. Вижу с балкона, как идет этот мужчина. Идет себе, гуляет. Без, между прочим, шапочки. В капюшоне. Но я-то вижу – без защиты он. И вот от ограды кладбища отделяется такая сущность… знаете, вот просто исчадие ада. Аж серой пахнуло. Я как знал, сразу Таньке крикнул, чтоб в милицию звонила… А сам дальше наблюдать стал. И значит, этот мертвяк – страашшный… в длинном скафандре, голова – огромная, нимб вокруг из адского огня. Синего. И он как зашипит на мужчину. Как набросится – и давай душить. Тот, бедный, не ожидал. Сразу упал, а мертвяк – кааак на него сверху прыгнет. Додушивает, значит. Чтоб наверняка. И потом ботинки стал снимать. Видимо, нужны они ему, чтобы к нам в дом проникать и об заряженную воду ноги не жечь. Потом я начал с балкона, значит, спасать того. Пострадавшего. Водой брызгать. Крестным знамением осенять. И испугалась нечисть. Ботинки бросила, сбежала. Вот что крест животворящий творит! И водичка от Чумака! Вот молодец он! Спасает людей! Будет сеанс в Лужниках скоро. Сходить надо. Хотите, и на вас билетик возьму, товарищ капитан? У меня в кассах связи.

Капитан окончательно растерялся: не того в больницу отвезли. Не того. Но был же кто-то, не сам же пострадавший ботинки снял, а потом умер?

– Куда твоя сущность делась? Видел, куда привидение сбежало?

– Да видел, говорю же. Вон там в кусты нырнуло. Только я с вами не пойду. Это уж сами. Охраняйте нас, мирных граждан. Вам за это деньги платят.

Капитан пропустил наглость мимо ушей.

– Ладно. Скоро опергруппа приедет с собакой. Посмотрим, что там за логово нечистой силы.

Я поняла, что пахнет керосином. Теперь, после показаний свидетеля, мне общаться с милицией точно нельзя. Да и овчарок боюсь до смерти. Пока вызывали скорую и сосед развлекал свидетельскими показаниями о пользе заряженной воды, потихоньку, чтобы не привлекать внимания, я освобождала свои волосы из веток-ловушек. Там, где не получалось распутать, веточки ломала, и они оставались у меня в прическе изящным, но очень странным аксессуаром. Теперь моя голова в щепочках была похожа на креативное творение сумасшедшего парикмахера. Волос было много, и до конца распутаться я еще не успела, но мой мозг принял решение: уходить надо сейчас, пока толстый один и быстро бегать не может, а потом будет поздно.

И рванула. Неотвязанные кусты рванули за мной. Конечно же, весь снег, который еще был на ветвях, взметнулся вверх, взлетел на метр минимум и стал плавно оседать, красиво переливаясь в свете полной луны. Я заорала нечеловеческим голосом – еще бы, поверьте, это очень неприятно, когда тебе на живую выдирают волосы. Тут-то мой мозг и сказал: «Упс. Ошибся. Надо было стоять и ждать знакомства с опергруппой. И лучше десять овчарок, чем эта адская боль». От моего крика и страшного треска ломающейся сирени проснулись жильцы наших домов и кто в чем выползали на свои балконы-лоджии. Где-то позади, на той стороне кустов, услышала тяжелый топот по тротуару и неожиданно тонкий окрик Михал Иваныча: «Стой! Стрелять буду!» И через пару секунд – оглушительный хлопок.