Женский улучшайзинг

Но к перемене порядок восстановили. Из класса нас всех выгнали в коридор, меня привели в чувство, сумку принесли и почистили. Вконец измученный директор пригласил меня в кабинет и с плачущими интонациями уговаривал не предавать инцидент огласке в обмен на перевод в другой класс в ближайшие пару дней. На самом деле я бы не отказалась от перевода и в другую школу, но что-то не было у меня уверенности, что там будет лучше. Люберцы на все накладывали свой отпечаток.

Вот в таком пессимистичном настроении я в толпе учащихся выходила после шестого урока из здания, даже не догадываясь, что Пингвинкина была истинной люберкой, а значит, не собиралась прощать оскорблений. Вернее, она решила, что у нее появился новый и весомый повод провести тренировку по боевым искусствам…

Оля ждала меня во дворе. Нас обеих ожидало увлекательное мочилово за гаражами. Только она об этом знала, а я нет.

Впрочем, до меня что-то стало доходить, когда ко мне подошло огромное существо в мужской «аляске», сплюнуло и трубным голосом спросило:

– Слыш, новенькая! А как твоя фамилия?

– Зотова! – пискнула я.

– Кабздец тебе, Зотова! – констатировала Оля.

Надо было спасать свою жизнь. И, вложив в голос весь пофигизм и смелость, накопленные с момента переезда, я выдала первое, что пришло на ум:

– Слушай, Оль! А ты в кино не снималась? Кажется, видела тебя на киностудии имени Горького.

Гора ошарашенно заморгала. А я, заметив сомнение в голубых глазах, подбавила газку:

– У тебя очень интересная внешность. Кинематографичная. Таких режиссеры разыскивают по всей стране. У меня недавно как раз съемки в фильме закончились, знаю, о чем говорю. Хочешь, и тебя устрою?

Наконец у Пингвинкиной прошел первый шок. Она отмахнулась от истерящего в окне директора и схватила меня за шиворот.

– Ты издеваешься? Да? Ща ты вообще покойник! Пойдем! – Меня не особо аккуратно поставили на тропинку и придали ускорение сзади. Пришлось плестись в чужой и незнакомый двор, вид которого вызывал все бо`льшие и бо`льшие опасения. Аляска шла сзади, перекрывая пути к отступлению.

Умирать не хотелось. И я заливалась соловьем, вспоминая имена актеров. И наших, и иностранных, с которыми, разумеется, якобы была знакома. Видела их вот как прям ее сейчас. Не знаю, зачем я приплела режиссеров и звезд, но опыт съемок в массовках у меня действительно имелся. Правда, Оля вряд ли бы смогла меня узнать, ведь те два фильма, где я была задействована в сценах школьной перемены и толпы в зоопарке, в прокат так и не вышли. Но упоминания о том, что я засветилась в кино, раньше всегда творили чудеса. На чудо я надеялась и сейчас.

Мое сознательное детство пришлось на восьмидесятые годы, а самой фантастической и прекрасной мечтой советского ребенка было попасть в кино. И не на сеанс или на просмотр «В гостях у сказки» по цветному телевизору марки «Рубин», а на съемки. Хотя бы в массовку или на маленькую роль в Ералаше. Фразой «Девочка, хочешь сниматься в кино?» маньяки и извращенцы уводили со дворов даже самых умных-разумных. Эта детская мечта ежегодно толкала десятки тысяч абитуриентов на штурм ВГИКа. Разумеется, поступали единицы, а остальные шли сдаваться в менее престижные вузы, техникумы и ПТУ, с тем чтобы остаться в Москве и попробовать поступить через год. А потом еще и еще. И, разумеется, большинство так и вырастало в специалистов совсем других специальностей: в инженеров, техников и учителей. Но здание с колоннами на улице Пырьева, фразы «первый творческий тур, прошел на второй», «стих, басня, этюд» могут найтись в сокровенных подвалах памяти многих наших сограждан. Некоторые, самые упорные и с большой творческой составляющей, все же не хотели служить приземленным и скучным профессиям, всеми правдами и неправдами пробиваясь таки в волшебный мир кино. Пусть не актерами, а осветителями, помрежами, монтажерами. Там их накрывала та же бытовуха, что и в любом другом мире. Те же дрязги, очередь за зарплатой в окошечко кассы, фикус на окне, дешевый растворимый кофе и дурной характер начальства. Но кто об этом думал в детстве? Мы же видели только сказку! Как кинозвезды ежедневно получали мешки писем от поклонников, как ездили на кинофестивали за границу и в красивых платьях позировали для журналов. Кто ж в Советском Союзе не мечтал так жить? И если взрослые, уже обремененные работой и семьями, относились к кинозвездам, как к пришельцам с Марса, то дети, со своим неокрепшим разумом, разглядывая в «Пионерской правде» фотографии какой-нибудь Наташи Гусевой, совершенно обычной девочки, которой посчастливилось сыграть Алису Селезневу в «Гостье из будущего», наивно задавались вопросом: «А почему не я? И чем я хуже?» И вот уже пошли видения, как привозят тебя, звезду, на черной «Волге» на встречу с пионерами в «Артек», дарят цветы, просят автограф. Об этом мечтала половина страны, засыпая в подобных грезах. С надеждой, что вот-вот придет день, когда и ты станешь знаменит.