Женское образование в России

Третьим шагом реформирования управления женскими институтами стало учреждение 30 декабря 1844 г. центрального органа заведования их учебной частью – Учебного комитета при IV отделении СЕИВ канцелярии – также по образцу незадолго перед тем созданного аналогичного комитета при военно-учебных заведениях.

На Учебный комитет, в который по должности входили министр народного просвещения С. С. Уваров и глава военно-учебных заведений Я. И. Ростовцев, были возложены задачи общего наблюдения за ходом обучения в женских учебных заведениях Мариинского ведомства, детальной разработки их учебного плана и программ по всем учебным предметам, определения «объема и методы» преподавания, отбора необходимых учебников и учебных руководств. При разработке программ комитет, по предложению Я. И. Ростовцева, ориентировался на программы военно-учебных заведений, полагая, что «они могут служить пособием к составлению подробных учебных планов наук и языков в женских учебных заведениях» [24, с. 73].

Работа данного комитета разворачивалась крайне медленно и складывалась весьма неудачно. Разработка программ и их рассмотрение в комитете растянулись почти на пять лет. Первый их вариант был предложен членам Главного совета женских учебных заведений в 1848 г., а окончательный – только в 1851 г. Но между этими двумя датами и в образовательной, и во внутренней политике правительства в целом лежал Рубикон, прочерченный революционными событиями в Европе 1848—1849 гг., которые вызвали резкое ужесточение курса самодержавия во всех сферах российской жизни. В отечественной истории начался один из наиболее реакционных периодов, названный известным историком русского освободительного движения М. К. Лемке «мрачным семилетием».

Как отмечал официальный историограф Министерства народного просвещения С.В. Рождественский, в этот период «мысль, что свободное развитие научного образования и литературы опасно в политическом отношении, снова… должна была стать руководящим мотивом политики министерства». Граф Уваров был отправлен в отставку. «Удрученный европейскими событиями, с 1848 г. направившимися к разрушению того политического порядка, на страже которого стояла Россия, император Николай Павлович, назначая в 1850 г. нового министра, напутствовал его словами: «Закон Божий есть единственно твердое основание всякому полезному учению»» [153, с. 226].

В том же году был образован особый Комитет для пересмотра постановлений и учреждений по части Министерства народного просвещения. Как отмечал академик А. В. Никитенко, «под министерство подкапывались со всех сторон». Оно «сделалось какою-то сомнительною отраслью государственного управления, а представитель его, министр, скорее ответное лицо перед допросами, чем государственный чиновник» [225, Т. 1, с. 369].

Так обернулась против С. С. Уварова сформированная им же доктрина «охранительного просвещения», в соответствии с которой, как уже отмечалось, просвещение, образование выступали в глазах самодержавного правительства ведущей силой общественных преобразований и пересоздания самого общества. Оборотной стороной этой доктрины, которая и ударила по Уварову (как в 1866 г. ударила и по реформатору образования министру А. В. Головнину), была та ответственность за «ложное направление умов», за «общественное расстройство», которую самодержавие, начиная с Николая I, возлагало опять же на образование.

В 1849—1852 гг. была предпринята новая контрреформа мужской средней школы. Двумя основными ее направлениями стали: борьба против классического образования как основы содержания образования в мужской средней школе и еще большее ужесточение сословного курса в образовательной политике.

По словам С. В. Рождественского, «классическому образованию стали приписывать способность создавать «обманы воображения», отрезвить от которых могло только реальное образование» [153, с. 276]. На классицизм возлагалась ответственность за распространение идеалов античности. Задача охранения в мужской средней школе была возложена на изучение лояльных российских законов и, как тогда казалось, лояльных естественнонаучных знаний [130, с. 106—109]. Что же касается ужесточения сословного курса в образовании, то новая реформа, как писал С. В. Рождественский, должна была «содействовать стремлению правительства остановить прилив в гимназии и университеты людей низших классов» [153, с. 277].

Труды Учебного комитета при IV отделении СЕИВ канцелярии по разработке учебных программ для женских институтов Мариинского ведомства попали в те же политические жернова. В 1851 г. Главный совет женских учебных заведений признал их неудовлетворительными и решил заново начать «составление программ», предпослав им предварительно «начертание» общих начал воспитания и обучения в женских учебных заведениях.