Женское освободительное движение в России. Феминизм, нигилизм и большевизм. 1860-1930

После публикации монографии в 1978 г. в свет вышло около тридцати книг, касавшихся различных аспектов жизни российских женщин, на английском языке, шесть — на русском и примерно столько же — на других европейских языках, не считая научных статей и диссертаций. История русских женщин является активно развивающейся областью историографии. Бум начался еще до выхода в свет первого издания этой книги. Но мой интерес к данной теме, хотя по счастью и совпал с возрождением женского движения на Западе, возник раньше бума. В конце 50-х годов, занимаясь изучением истории Европы, меня увлекла проблема сексуального равноправия в трудах французских социалистов-утопистов начала XIX в. В Гарварде, где я обратился к русской истории, тема русского феминизма возникла как бы сама собой, и я избрал ее предметом для своей диссертации. Большинство моих коллег, занимавшихся историей русских женщин, пришли к этой теме через своего рода феминистское сознание, что придавало гендерному анализу, содержащемуся в их работах (в отличие от моих), некоторую утонченность. Однако, если я не ошибаюсь, все мы горели желанием посредством социальных и культурологических исследований наделить российскую историю человечностью и сделать ее понятной. В послесловии я бы хотел остановиться на недавних исследованиях, а затем обсудить нынешнее состояние дел.

Уже беглый взгляд на появившуюся после 1978 г. научную литературу говорит, как широко женская проблематика стала разрабатываться. Большинство новейших работ написаны американцами. Советские исследователи не столь оперативно откликнулись на злобу дня, однако в настоящее время и в России наблюдается заметный рост интереса к женской истории. Коллектив американских историков готовит публикацию сборника статей по русской истории со времен Киевской Руси до советского времени[865]. Среди его многочисленных достоинств отметим то, что несколько статей посвящено жизни женщин в допетровской России — в период, до сих пор совершенно игнорировавшийся историками. Для воссоздания полной картины семейной жизни, сексуальности и обрядов в древней Руси Наталья Пушкарева — единственный советский автор — смогла объединить отрывочные свидетельства летописей и законодательных актов с данными этнографии и фольклора[866]. В исследовании Евы Левин, посвященном проблемам деторождения в средневековой Руси, показывается, как медицина и религия, объединив свои усилия, создали систему, которая, несмотря на все свои недостатки, действительно защищала женщин. Кроме того, Левин вновь убедительно подтвердила патологическую враждебность православного духовенства в отношении сексуальности и самой прокреации — враждебность, которая на протяжении всей российской истории постоянно всплывала на поверхность, принимая самые причудливые формы[867]. Традиционная картина повседневной жизни в средневековой Руси, основанная на анализе «Домостроя», трансформируется в статьях Дэниела Кайзера и Нэнси Коллман, благодаря тому, что они исследуют проблему подавления женской личности в Московском государстве на данных новых источников о праве наследования и владения имуществом, о юридическом статусе женщин и об общем отношении к женской добродетели[868].

Несмотря на то, что в XVIII в. происходила радикальная трансформация культуры высших сословий, этот период все еще недостаточно изучен. По-прежнему больше внимания привлекает эпоха, предшествовавшая краху империи, — 1801–1917 гг. В 1988 г. на английском языке вышли сразу два перевода книги Надежды Дуровой (1783–1866) «Записки кавалерист-девицы», которые познакомили нас с жизнью известной женщины первой половины XIX в., до сегодняшнего дня фактически неизвестной в Советском Союзе и за его пределами, и чьи приключения в русской армии проливают свет на гендерные отношения той эпохи[869]. В ряде новых работ предприняты попытки рассмотреть зарождение в России женского вопроса. Первой за последние 50 лет серьезной советской работой по данной проблеме явилась монография Григория Тишкина. Привлекая широкий круг источников, включая архивные, он добавляет новые штрихи к юридическому статусу русских женщин и истории их борьбы за образование в период Великих реформ. В отличие от американских авторов Тишкин мало симпатизирует феминисткам, не принадлежавшим к радикальному течению, однако он объективно оценивает западную литературу по этой теме. Его тщательно выполненное исследование представляет весь спектр проблем, существовавших в феминизме тех лет[870].