Женское счастье (сборник)

В темноте ничего этого не было видно, лишь угадывались очертания берега… И вдруг, словно вырастая из самого шума моря, нежданно, но ожидаемо зазвучали струны гитары. Потом запела скрипка. Динка вздрогнула и засмеялась — тихо, взволнованно… И в ту же секунду все вспыхнуло огнями фейерверка, рассыпающего цветные звезды над морем и старой пристанью… И под звучавшую уже в полную силу музыку они вышли с причала и вокруг них затанцевала, закружилась толпа ярко и чудесно одетых людей… Тут были и цыганки в бусах и пестрых юбках, и индусы в тюрбанах, и король в мантии. И все они приветствовали их, смеялись и пели… Дико и прекрасно было это торжество под звездным небом, в отблесках огня и сполохах музыки, будто кадры старого Феллини, словно страница бедного Грина… И музыканты, и актеры забыли, что их всего лишь наняли для этой прекрасной шутки и от всей души играли и веселили себя и других. Впрочем, таково свойство всех артистов: забыть про оплату и подневольность и просто играть, как играют вода и огонь… И темное, теплое вино южной ночи наполнило всех до края, и восторг вылился улыбками детей, забывшихся на краю жизни… Белое Динкино платье светилось в ночи, и Артур видел, как она очарованно блуждает в толпе, заглядывая в лица и дотрагиваясь до одежд. Потом свет ее платья исчез и Артур бессознательно пошел на его поиски. Он отыскал ее во тьме парка, возле огромного дерева, отдающего дневное тепло запахом смолы. Из-за деревьев до них доносились музыка и смех, изредка ракеты озаряли цветными огнями все вокруг. Он увидел, что по ее щекам бегут слезы… Она подняла к нему смутно-светлое в темноте лицо и сказала:

— Поцелуй меня!

Наклонившись, он заметил, что от напряжения ее черные глаза чуть косят, а лицо стало таким близким, что ее дыхание щекотало его щеку. Ему стоило лишь протянуть ладони, и его пальцы зарылись бы в ее тяжелых кудрях, нашли бы на ощупь продолговатый затылок и притянули бы к губам ее бесконечно прекрасную милую голову, полную нежнейшего вздора и глубокомысленной ерунды… Но, глядя в это отрешенное и блаженное лицо, он с напряжением поднял руки и, взяв ее за сильные, нежные плечи, отодвинул от себя.

— Понимаешь, девочка, я ведь нищий…

Динка гневно встрепенулась.

— Ты что, думаешь, мне важно, есть у тебя деньги или нет?!

— Нет, правда, я и снаружи, и внутри нищий… Мне просто нечего дать тебе…

Она замолчала, а он, уже ненавидя себя, продолжал говорить что-то, объясняя и успокаивая.

Они пошли прочь от шумного карнавала. Там появились очарованные видением отдыхающие, чтобы разрушить тонкое очарование, превратить праздник в банальную гулянку. Впрочем, решил Артур, музыканты подзаработают еще. Они поднимались вверх, где было светлее. Летучие мыши, с писком планировали на белизну ее платья. Она молчала, только уже подойдя к дому, глухо спросила:

— Зачем, зачем ты все это сделал?

«Для тебя», — хотел сказать он, но не сказал…

Утром он уезжал. Бабушка посмотрела на Артура укоризненно, но неожиданно поцеловала его в голову, когда он склонился над ее рукой… Динка пошла проводить его к автостанции. Лил дождь, теплый и крупный. Горы спрятались за облаками, но море напоминало о себе свежим дыханием огромного существа… Во время расставания Динка молчала и, лишь когда он уже договорился с водителем, сказала задумчиво:

— Я обязательно пойму… Ты слышишь, я пойму.

Колеса поезда стучали и стучали. Артур напился в вагоне-ресторане, но все равно Динка стояла перед его глазами. И он понял, что обречен всегда в лучшие и худшие свои минуты видеть ее, в белом платье, с синевой за плечами… В эту ночь он впервые со времен совсем забытого детства плакал, молча и страшно кривясь в гримасе. Что-то стронулось в нем необратимо, и в его душу ворвалась жизнь, которая раздирала ее и мешала дышать.

Приехав домой, Артур вдруг решительно занялся делами. Шли они тяжело, но идея, которая их толкала, была для него столь важной, что он не замечал тяжести. Артур решил создать детский санаторий в Крыму. Денег требовалось столько, что и в былые времена благополучия их вряд ли хватило бы на это начинание. Но Артур знал совершенно твердо, что добьется своего. Он уже мысленно представлял здание, полное детских голосов, и парк, и скульптуру Бегущей по волнам в центре… Оставалось только сделать все это, но он был готов работать годы.

Поздней осенью, когда он сидел за компьютером, изредка прерываясь на то, чтобы покурить, и смотрел в черное окно на хлопья первого снега, раздался звонок в дверь. Он открыл. На пороге стояла Динка.

— Ты узнал меня? — спросила она, почти задыхаясь от невыносимого волнения.

Артур мог бы сказать ей, что только единственная в мире женщина могла прийти к нему в белом летнем платье под распахнутым легким пальтишком через осень и разлуку. Но он ничего не сказал, а только прижал ее к себе — крепко, чтобы никогда не отпускать.

Часть 2 Дела бессердечные

Источник неиссякаемый