Женское счастье (СИ)

Он… Он так никогда не поступал. Раньше… Мы же знакомы не одну неделю. Валеев всегда перезванивал. Или отправлял сообщение. А сейчас ничего… Тоска и одиночество усиливаются до того предела, когда начинает болеть сердце. И не фантомно. А вполне себе по-настоящему.

Пытаюсь взглянуть на ситуацию разумно. Демьян предупредил, что будет занят. Я ему позвонила сама, услышала, что он с Германом и, не поговорив, нажала сброс.

После тех событий только глупец не поймет, что за мысли приходят мне в голову. Это так очевидно.

Но несмотря на очевидность моих мыслей, Валеев не спешит вытирать мне слезы и утешать меня.

Почему?

Ему это больше не интересно? Или они настолько заняты с Германом? Чем?

Тогда, что значило это перемирие? Попытка устроить мне эмоциональные качели?

А потом моя фантазия, подогретая рассказами сестры, бросает меня картины того, чем сейчас занимается мой мужчина со своим другом и какой-нибудь раскрепощенной красоткой. Яркие, пошлые, возбуждающие картины…

От ярости у меня темнеет в глазах. Ревность скручивает и вены, и жилы. Именно в таком состоянии убивают.

Если он… Только с кем-то… Мне сейчас изменяет… Плевать, что там у них — оргия, двойничок, тройничок… Я… Не знаю, что с ним сделаю! Он — мой!

Никогда так себя не вела. Ни с одним мужчиной. Не позволяла себе скатываться в навязчивость, прекрасно понимая, что каждому человеку нужно личное пространство. Только мне всё равно, что нужно Валееву. Меня так кроет, что я звоню ему снова. Сама. Чтобы выплеснуть на него свои подозрения, сомнения, страхи. Свою боль…

И… Ничего…

Сначала я слушаю монотонные гудки, которые всё раздаются и раздаются возле моего уха, пока я судорожно цепляюсь за телефон. Я реагирую на малейший шорох в динамике. Мне все кажется, что за ним непременно раздастся голос Демьяна. Но шорох проходит. И гудки продолжаются. А голоса Валеева я так и не слышу.

Презираю себя за слабость, но набираю снова и снова.

Пока… Нет, меня так и не удостаивают ответа. Но зато мне сообщают, что абонент недоступен. И смогу связаться с ним позже.

Вот только позже я не уверена, что нам будет для чего связываться.

Не верю, что Демьян смог со мной так поступить. И теперь уже несколько раз наслаждаюсь голосом робота, который повторяет мне одно и то же.

Наконец, прекращаю бесполезные попытки. Со всей ясностью понимаю — Дёма смог. Не знаю, по какой причине, но это воспринимается мною, как катастрофа. Настоящая такая. Глобальная. Ни секунды не верю, что что-то произошло с телефоном, что там, где он сейчас, нет связи. Я чувствую Валеева, как саму себя. Может даже сильнее. И сейчас точно знаю, он не брал трубку специально, а потом просто выключил телефон. Чтобы я ему не мешала.

Если до этого я думала, что мне больно, то что такое боль, я постигаю теперь во всех красках. Боль — это не эмоции, которые проявляет к тебе человек. Это ощущение своей ненужности для него. Оно топит, заполняет все поры моей кожи, все пустоты внутри меня. От этого ощущения хочется кричать в голос. И… У меня уже нет сил сопротивляться. Я сижу на полу на кухне в собственной квартире и вою только одно слово: "Почему?!" По щекам струятся слезы, из носа течет. Подлинное горе — оно безобразно. А в этом "почему" кроется слишком много вопросов. Вопросов, на которые нет ответов. И никогда не будет.

Наконец, у меня не остается сил. Я иду умываться. И сама себе в зеркале кажусь безобразной, недостойной любви. Но, к счастью, меня спасает апатия. Все-таки у человеческого организма много запасных механизмов, направленных на выживание.

Мне становится физически плохо — знобит, раскалывается голова. И нет сил уже переживать ни за кого. И желания тоже нет.

Пью обезболивающее, заворачиваюсь в одеяло, сверху расправляю еще плед. И радуюсь тому, что завтра не на работу. Все-таки Демьян — молодец, если уж косячить, то в выходные. Чтобы у меня был шанс хотя бы отдышаться.

Заснуть не могу. Головная боль не проходит. Доходит до того, что меня выворачивает в туалете.

За окном брезжит рассвет. Зачем-то беру в руки телефон. Но ни сообщений, ни пропущенных звонков нет. Тогда я тоже выключаю его.

И, измученная, засыпаю с первыми лучами солнца.

Просыпаюсь лишь вечером в воскресенье. Я хотела провести выходной с Демьяном. Видимо, я слишком многого хотела, и пока жизнь не готова выполнять мои желания. Тянусь к телефону, а потом отдергиваю руку. Я совершенно деморализована. И не готова ни с кем общаться. Смотрю на часы, время пять. Только по тому, что солнце светит в окно спальни, догадываюсь, что прошел целый день.

Соскребаю себя с кровати и направляюсь в ванную. Мне нужен душ. И перезагрузка. В зеркало не смотрю принципиально. После того, как я так ревела, ничего хорошего я там не увижу. Стоя под водой, чувствую, как постепенно могу дышать, а не захлебываться болью. Вспоминаю бабушку, которая всегда нам с сестрой твердила, что жизнь — это бесценный дар, а счастье — оно в нас самих, и нет смысла искать его в ком-то. Если человек счастлив сам по себе, то он дарит это счастье окружающим. Просто так. если же — нет, то никто другой не сделает его счастливым.