Женского рода

— Это призвание, дорогая! Шучу. Так, что-то вроде компьютерного ника.

Стелла с любопытством посмотрела на Алису и обра­тилась к Андрею:

— Кирш, конечно, своеобразная женщина, «в теме» это называется «буч».

— Прости, «в теме»?

— Ну «тема», «тематические женщины» — это, так ска­зать, женщины нетрадиционной ориентации. Лесбиянки, в общем. А «буч» — активная лесби, вовсе не желающая демонстрировать свою женскую природу. Бывают совсем мерзкие бучи — грязные, мужицкие какие-то, в мужской одежде, грубые во всем; Кирш, конечно, не такой буч. — Стелла проговорила это назидательно-небрежным тоном, а после затараторила, помешивая сахар в прозрачной чашечке: — Ну это все, разумеется, между нами: наверное, это не очень правильно — обсуждать столь интимные воп­росы, это же личное дело каждого, правильно? — Стелла обратилась к Алисе, та согласно кивнула.

Андрей посмотрел на часы: им надо было еще успеть в другое месте, к его коллеге-галерейщику. Андрей пони­мал, что, если Стелла будет сопровождать их и далее, Алиса окончательно скиснет, однако избавиться от общества светской болтушки деликатным способом не представля­лось возможным, и он, снова сделав глоток вина и полу­чив у дам подтверждение, что они не планируют продол­жения ужина, попросил счет.

— Стелла, вы же поедете сейчас с нами в галерею?

Услышав, как искренне прозвучали эти Алисины сло­ва, Андрей повернулся к ней, почти не скрывая удивле­ния; Алиса не просто ждала, что скажет Стелла, а, услы­шав положительный ответ, искренне обрадовалась, Анд­рей, не глядя, положил в принесенную официантом папку бумажку большего достоинства, чем то требовал счет, и с трудом поборол в себе желание пожать плечами.

Когда они вышли на морозный воздух, Алиса с удив­лением заметила, что клуб-ресторанчик, где они только что ужинали, находился в милом безлюдном переулке, и Москва снова показалась ей близкой.

— Так куда мы? Кирш?.. — Кот постукивала пальцами по рулю и следила за взглядом Кирш; их машина стояла в подворотне так, что из их арки было видно, как дубовая дверь открылась и на улицу вышли Стелла, Андрей и Алиса.

— Хорошенькая девочка, да?

— Кирш, мы из-за нее, что ль, тут?.. А если б она через час вышла?!

Кирш не отвечала и улыбалась.

— У-ум, ну-ну,— хмыкнула Кот. — Безответная лю­бовь, да? Она же, кажется, при мужчине?!

— Чего?! Я от безответной любви не страдаю, в отличие от твоих поклонниц — я ее убиваю!

Кот включила зажигание и сказала тихо, будто и не обращаясь к Кирш:

— Ая — нет…

Кот вела машину как обычно; резко тормозя на свето­форах, временами норовя вылететь на встречную полосу, обгоняя и осыпая ругательствами более медлительных водителей. Кирш то и дело хваталась за ручку двери и выго­варивала голосом механической куклы: «Ма-ма!» Ездить вместе с Кот на ее битой-перебитой «восьмерке» на трез­вую голову никто не любил, и Кирш уже корила себя, что попросила подвезти ее на Стеллину дачу, да еще с заездом в Кризисный центр к Рэй.

Они общались друг с другом, чтобы обманывать себя; Кирш пыталась дружить, Кот — любить. В глубине души Кирш нравилось обожание Кот, было интересно держать ее на дистанции и позволить себе что-то вроде едва замет­ных ноток кокетства — несвойственного и ненужного ей в общении с тем, кого любила и завоевывала она. А Кот снимала девочек на ночь, держала при себе грубую напо­ристую Феклу и чуть вдали — хрупкую женственную Аду, но на самом деле мечтала о том дне, когда Кирш не станет отталкивать ее руку, как бы невзначай скользнувшую по бедру. Иногда после совместных походов в клуб Кот при­езжала ночевать к Кирш, где после пары часов почти за­душевных бесед за дешевым алкоголем они заваливались в одну постель; Кот было запрещено раздеваться дальше футболки и трусов, а Кирш и вовсе надевала пижаму и ложилась к «другу» спиной; лишь однажды Кот попыта­лась воспользоваться тем, что Кирш спала, и решила най­ти путь к ее телу та схватила ее руку с такой силой, что Кот взвыла и через секунду оказалась на полу. «Никогда так больше не делай!» — Кирш сказала это таким металлическим голосом, что у Кот оборвалось сердце: скорей не от страха быть избитой, а от страха потерять надежду на взаимность.

Оставляя свой цинизм для других, Кот пробовала быть с Кирш не только напористой, но и уступчивой, ласковой, даже женственной. Однажды Кирш, не в первый раз за ночь разбуженная интимным нашептыванием «друга», вскочи­ли с кровати и закричала:

— Ты по-человечески не донимаешь? Ты хочешь, что­бы я тебя трахнула?!

Тогда Кот испуганно моргала, а Кирш, не желая при­касаться к Кот руками, достала из тумбочки подаренный ей одной дамой и до сих пор не востребованный фаллоимитатор… Со стороны Кирш это было осознанным уни­жением человека, который долго на это напрашивался; Кот хотела видеть свершившееся по-другому и, раздосадовав­шись только выражением лица Кирш — непривычно жест­ким и безразличным, — лишь прошептала уже отвернув­шейся и вновь засыпающей подруге:

— Киршик, ну зачем ты сердишься?..