Женского рода

Ощущение грязи усилилось… Самые неудачные и тос­кливые дни Стеллы имели обыкновение начинаться в ма­ленькой кофейне и с неизменной сигаретой и созерцанием прохожих сквозь стеклянную стену. Утро казалось слиш­ком пасмурным, проходящие по улице люди — угрюмы­ми, а любимый «эспрессо»— непростительно быстро ос­тывшим. Эту ночь Стелла снова почти не спала, и от до­питого в одиночестве коньяка у нее раскалывалась голо­ва. Под утро она набрала номер мужчины, который был готов приехать к ней всегда. Да, был такой винно-водоч­ный королек — маленький, лысый, с безразличной похот­ливой улыбкой и неизменным набором: цветы-коньяк-кон­феты…

— Вась, вот ты ж меня не любишь, раз тебе плевать на то, чем я живу между нашими встречами? — спросила Сте­ла слишком серьезно для такого времени суток.

Гость не смутился и, отложив в сторону свои дары, вож­деленно сжал ее бедра;

— Стеллик, я люблю тебя столько лег, что знаю: все преходяще, кроме нас с тобой!

Стелла вывернулась и отрезала, уже сердясь:

—Да при чем здесь любовь! Встречаемся раз в два года, когда я от тоски согласна видеть даже твою физиономию!

— Ты моя звезда, — не слушая ее, промяукал Вася, — так радуюсь, когда тебя по телевизору вижу!.. Ты же мне расскажешь про своих девочек, как вы в постельке игра­ете?

Через час она выставила его за дверь, сославшись на головную боль.

Жизнь без опошлення труднопереносима. Кто это ска­зал? Сейчас Стелла поспорила бы с ним; Вася был лиш­ним мероприятием этой ночи, лишним мероприятием в ее жизни, а страх, от которого она так надеялась избавиться с помощью чужой похоти, убаюкивающей обычно все про­блемы, сейчас терзал ее изнутри еще сильнее.

— Я за вами!

Стелла вздрогнула и не сразу решилась повернуться на голос. По спине побежали мурашки, и она медленно зату­шила сигарету… За ее спиной стоял высокий мужчина и, как выяснилось, обращался вовсе не к ней, а к сидевшему рядом пожилому сутулому господину с большим портфе­лем. Стелла выдохнула и досталателефон.

— Галочка, доброе утро, Я тут подумала… Я хотела бы уехать.

— Незачем, дорогая, попозже. Кстати, не знаешь, где Кирш?

Стелла отрицательно замотала головой, будто собесед­ник по ту сторону трубки мог это увидеть;

— Нет.

— Я занята, перезвони через четверть часа, есть ма­ленькая просьба.

Стелла отбросила телефон аж на другой конец стола, прошипев: «Барыга, а строит из себя…»

Странно было заметить в себе эту перемену: благого­вейный страх перед Долинской улетучивался одновремен­но с тем, как внутри нее возрастал другой, более сильный страх. Стелла понимала, что об их встрече с Кирш и о том, что теперь та скрывалась на ее даче, Долинская теорети­чески знать могла. «Ну и что? Что она может сделать? рассуждала Стелла, — Подставить себя?»

Как большинство обывателей, Стелла мыслила двумя парами категорий: выгодно — невыгодно и опасно — бе­зопасно; первая придавала жизни хоть какой-то смысл, вторая работала на чувство самосохранения. События последних дней окончательно замутили Стеллины пред­ставления о выгоде и безопасности: она дала укрытие Кирш из эгоистических побуждений, а в плане безопасно­сти этого мероприятия доверилась интуиции.

Люди, которые видели молодую женщину, сидящую, как на витрине, за прозрачной стеной кофейни, могли по­думать, что она накануне потерпела любовный крах: она не пыталась «держать лицо», а наскоро сделанный маки­яж только подчеркивал страдальчески выгнутые губы, утомленные глаза в черных кругах и не готовый к улыбки овал лица.

Стелла потянулась к телефонной трубке и набрала Галинин номер. «Маленькая просьба» Долинской действи­тельно никак не могла обременить Стеллу: нужно было только позвонить в «Перчатку» Настене и договориться, чтобы на ближайших боях выступила девушка по прозви­щу Пуля — новая протеже богатой мадам. Стелла пообе­щала, заверив, что этот вопрос можно считать решенным.

«Пуля… Что за Пуля еще?!»—подумала Стелла, вык­лючив телефон.

Стелла не любила женские бои и настороженно отно­силась к людям, питающим пристрастие к этому жестоко­му зрелищу. Долинской же так нравились. Нравилось, ког­да дрались симпатичные девушки и когда у кого-то из них лицо оказывалось разбитым в кровь, когда отчаянная ама­зонка падала как подкошенная, схватившись за ногу, или, стиснув зубы, корчилась от удара в живот, при этом Гали­на с обожанием смотрела на ту, что сумела доставить сво­ей партнерше по бою такую боль. Кирш побеждала бес­кровно, и это злило Долинскую, как зрителя корриды, не увидевшего смерти быка.

Стелла шла по улице и пыталась думать о чем-то от­влеченном и далеком от нее самой, получалось — о Пуле. Наверняка, эта девица должна быть притравленной на людей, как пограничный пес, и способна доставлять сво­ей покровительнице кровавое удовольствие. Стелла помор­щилась. Она представила себе женщину, похожую на бор­ца сумо, к тому же с немигающими бледно-голубыми и ничего не выражающими глазами. «Жалко, Кирш не уви­дит», — подумала Стелла, но тут же решила, что покажет такую достопримечательность питерской Алисе.

6