Жены и дочери

− Господи помилуй, дитя! Можно подумать, я — голодная кошка, а она — воробьиха с дрожащими крылышками и горящими глазками и готова заклевать меня просто потому, что мне случилось оказаться возле ее гнезда. Нет, дитя, если тебе нравится задыхаться в отвратительной, тесной комнате, учиться, когда нет ничего хорошего в этой учебе, вместо того, чтобы кататься в телеге Джоба Донкина, это твое дело, не мое. Она — маленькая лисичка, правда? — Бетти улыбнулась мисс Эйр, заканчивая свою речь. Но бедная гувернантка не увидела ничего смешного в этой шутке, а сравнение Молли с воробьихой не достигло цели. Она была чуткой и добросовестной и по домашнему опыту знала недостатки неуправляемого характера. Поэтому она стала упрекать Молли за то, что та дала выход своим чувствам, и девочка подумала, что тяжело, когда тебя обвиняют за то, что ты справедливо возмутилась против Бетти. Но все же, это были лишь небольшие обиды очень счастливого детства.

[1] Che sara sara — (с итал.) будь, что будет

[2] Купер Эстли Пастон (1768–1841) — английский хирург и анатом, основатель клинической школы.

[3] В начале 19 в. начальное медицинское образование получали посредством ученичества.

Глава IV

Соседи мистера Гибсона

Молли выросла среди этих спокойных людей, и вела безмятежную, однообразную жизнь. До того, как ей исполнилось семнадцать, с ней не произошло никаких значительных событий, кроме того, о котором уже упоминалось — ее оставили в Тауэрс. Позже, она стала одной из попечительниц школы, но никогда больше не ездила на ежегодный праздник в роскошный дом. Для того чтобы избегать подобных визитов, было легко найти предлог. У Молли остались не слишком приятные воспоминания о том дне, хотя она часто думала о том, как бы ей хотелось снова посмотреть на парк.

Леди Агнес была замужем, и в доме оставалась только леди Харриет. Лорд Холлингфорд, старший сын, потерял жену и проводил много времени в Тауэрс с тех пор, как овдовел. Это был высокий, неуклюжий мужчина, считалось, что он такой же гордый, как и его мать, графиня, но на самом деле он просто не знал, что говорить людям, чьи повседневные привычки и интересы так отличались от его собственных, и при встрече с ними обычно робко и вяло произносил банальности. Он, вероятно, был бы очень признателен за пособие по светской беседе и старательно заучил бы все фразы. Он часто завидовал беглости речи своего словоохотливого отца, который получал удовольствие от разговоров и совершенно не осознавал бессвязности своих речей. Но из-за свойственной ему сдержанности и робости, лорд Холлингфорд не пользовался признанием, хотя его сердце было добрым, простодушие — безмерным, а его научные знания — достаточно обширными, чтобы составить ему репутацию среди ученых мужей в Европейской республике[1]. Холлингфорд гордился его ученостью. Жители городка знали, что знатный, важный и неуклюжий наследник весьма уважаем за свою мудрость, что он сделал одно — два открытия, хотя не знали, в какой области. Незнакомцам, приехавшим в городок, с уверенностью указывали на него — «вот лорд Холлингфорд — знаменитый лорд Холлингфорд, знаете ли. Должно быть, вы слышали о нем, он такой ученый». Если приезжим было известно его имя, они также знали, что им можно гордиться, а если нет, то десять против одного, они бы сделали вид, что знают о нем, и таким образом утаили бы не только свое собственное невежество, но и то, что их собеседники создают ученому репутацию.

Сыновья лорда Холлингфорда учились в частной школе, так что их общество не могло сделать дом, в котором он провел свою семейную жизнь, настоящим домом для него, и поэтому он проводил много времени в Тауэрс, где им гордилась мать, и любил отец, и где так мало его боялись. Лорд и леди Камнор всегда радушно принимали его друзей, причем у первого вошло в привычку радушно приветствовать всех и везде, а леди Камнор доказала свою искреннюю любовь к знаменитому сыну тем, что позволила ему пригласить в Тауэрс «людей всех мастей», как она их называла. «Люди всех мастей» означали тех, кто прославился ученостью и образованностью, независимо от своего социального положения и, нужно признать, независимо от учтивости своих манер.