Жены и дочери

«Этим утром я видела Молли. Дважды мне были запрещены посещения, поскольку она слишком больна, чтобы видеть кого-нибудь кроме собственной семьи. Хотелось бы мне, чтобы мы начали ощущать перемены к лучшему, но она с каждым разом выглядит более увядшей, и я боюсь, что мистер Гибсон считает ее случай очень серьезным».

Не прошло и дня после оправления письма, как Синтия вошла в гостиную дома с таким видимым спокойствием, словно покинула его не более часа назад. Миссис Гибсон дремала, убеждая себя, что читает. Она провела с Молли большую часть утра, и теперь, после ланча, под предлогом того, что больная рано пообедала, она считала, что имеет право немного отдохнуть. Как только Синтия вошла, она вздрогнула:

— Синтия! Дорогое дитя, откуда ты взялась? Ради всего святого, почему ты приехала? Мои бедные нервы! Мое сердце колотится, что не удивительно из-за всего этого беспокойства, которое мне приходится выносить. Почему ты вернулась?

— По причине того беспокойства, о котором ты говоришь, мама. Я не знала… вы не сказали мне, как больна Молли.

— Чепуха! Прошу прощения, моя дорогая, но это настоящая чепуха. Болезнь Молли всего лишь нервы, как говорит мистер Гибсон. Нервная горячка, но ты должна помнить, что нервы это просто каприз, и ей становится лучше. Какая жалость, что ты уехала от своего дяди. Кто рассказал тебе о Молли?

— Леди Харриет. Она написала о шерсти…

— Я знаю… я знаю. Но ты могла бы знать, что она всегда преувеличивает. Не то, чтобы уход за Молли почти измотал меня. Возможно, в конце концов, хорошо, что ты приехала, моя дорогая, а теперь ты спустишься в столовую и немного перекусишь, расскажешь мне все новости Гайд Парка… в моей комнате… не поднимайся пока в свою… Молли так чувствительна к шуму.

Пока Синтия обедала, миссис Гибсон продолжила расспросы.

— А твоя тетя, как ее простуда? А Хелен, вполне окрепла? Маргаретта по-прежнему мила? Мальчики в Хэрроу, я полагаю? А мой давний любимец мистер Хендерсон? — она не могла не ухитриться в этом последнем вопросе вскользь упомянуть его имя; вопреки себе ее тон сменился, подчеркнув рвение.

Синтия не ответила тот час же, весьма неторопливо она налила себе немного воды, а затем произнесла:

— Моя тетя чувствует себя вполне хорошо. Хелен по-прежнему здорова, и Маргаретта очень мила. Мальчики в Хэрроу, и в завершение, мистер Хендерсон отличается обычным здоровьем, поскольку сегодня должен был обедать с дядей.

— Осторожно, Синтия. Посмотри, как ты режешь этот пирог с крыжовником, — заметила миссис Гибсон с острым раздражением, которое вызвали вовсе не настоящие действия Синтии, хотя они дали ей причину для выхода чувств. — Я не могу помыслить, как ты могла уехать так неожиданно. Уверена, твой отъезд обеспокоил твоих дядю и тетю. Смею сказать, они больше не пригласят тебя.

— Напротив, я должна вернуться туда, как только с легкостью смогу оставить Молли.

— «С легкостью оставить Молли». Это чепуха и скорее нелестный отзыв обо мне, должна сказать: я забочусь о ней каждый день и почти каждую ночь. Я просыпалась много раз, когда вставал мистер Гибсон и шел посмотреть, приняла ли она лекарство должным образом.

— Боюсь, она очень больна? — спросила Синтия.

— Да, очень, с одной стороны, но не с другой. Эту болезнь я называю скорее утомительной, нежели интересной. Непосредственной опасности не было, но она долго лежала в одном и том же положении день изо дня.

— Если бы я знала! — вздохнула Синтия. — Ты думаешь, я могла бы пойти и навестить ее сейчас?

— Я пойду и подготовлю ее. Ты увидишь, что она чувствует себя лучше, чем прежде. А, вот и мистер Гибсон!

Он вошел в столовую, услышав голоса. Синтия подумала, что он постарел.

— Ты здесь! — воскликнул он, проходя вперед, чтобы пожать руку. — Как ты приехала?

— На «Арбитре». Я не знала, что Молли так больна, иначе я бы тотчас же приехала, — в ее глазах стояли слезы, мистер Гибсон был тронут. Он снова пожал руку и пробормотал:

— Ты хорошая девушка, Синтия.

— Она узнала одно из преувеличенных мнений дорогой леди Харриет, — заметила миссис Гибсон, — и тотчас приехала. Я говорю ей, что это очень глупо, поскольку Молли сейчас намного лучше.

— Очень глупо, — повторил мистер Гибсон слова жены, но улыбаясь Синтии. — Но иногда глупые люди нравятся своей глупостью больше, чем мудрецы — своей мудростью.

— Боюсь, глупость всегда раздражает меня, — ответила его жена. — Тем не менее, Синтия здесь, и что сделано, то сделано.

— Очень верно, моя дорогая. А теперь я забегу проведать мою маленькую девочку и сообщить ей хорошие новости. Тебе лучше присоединиться ко мне через пару минут, — это относилось к Синтии.