Жены и дочери

Молли согласилась, чтобы не вступать в очередную дискуссию, мысленно перебирая черты характера Роджера, совсем недавно попавшие в поле ее зрения и полностью опровергавшие предположение мачехи. В этот момент внизу послышались шаги: вернулся отец, но в гостиную вошел далеко не сразу, — а когда наконец появился, Молли поспешила спросить:

— Как чувствует себя маленький Осборн?

— Похоже, у него скарлатина. Хорошо, что ты уехала, дорогая: ты не болела. Придется на время прекратить всякое общение с Хемли-холлом. Если я чего-то боюсь по-настоящему, то именно скарлатины.

— Но ведь ты, папа, ездишь туда регулярно и возвращаешься.

— Да, но при этом предпринимаю множество мер предосторожности. Не стоит рассуждать о рисках, неизбежно сопровождающих профессиональный долг. Необходимо избегать тех опасностей, от которых можно защититься.

— Это тяжелая болезнь? — встревожилась Молли.

— У всех протекает по-разному, но сделаю для мальчонки все, что смогу.

Для выражения нежных чувств мистер Гибсон всегда переходил на язык родной Шотландии. Теперь Молли точно знала, что ребенок дорог его сердцу.

Несколько дней малыш находился в серьезной опасности, затем болезнь приняла вялую форму и так тянулась еще несколько недель. Когда же угроза отступила, а горячее волнение спало, Молли начала понимать, что из-за введенного отцом строгого карантина не увидит Роджера до отъезда в Африку. Ах, ну почему она так бездарно убивала время в Хемли-холле? Зачем избегала общества лучшего на свете человека, отказывалась беседовать свободно, причиняла боль холодностью? Боль сквозила в глазах, звучала в голосе, а сейчас реальность преувеличивало воображение.

Однажды вечером, после обеда, отец довольно заявил:

— Как говорят крестьяне, сегодня я славно потрудился. Вместе с Роджером Хемли мы наконец придумали, как и когда миссис Осборн Хемли с сыном покинет имение.

— Что я тебе говорила, Молли? — перебила миссис Гибсон, бросив на падчерицу торжествующий взгляд.

— И поселится на ферме Дженнингса, не дальше четырехсот ярдов от ворот Паркфилд, — продолжил мистер Гибсон. — У постели больного ребенка сквайр нашел общий язык с невесткой. Кажется, только теперь он понял, что мать никогда не сможет покинуть дитя и уехать во Францию, как представлялось прежде, когда он фактически собирался откупиться. Но в ночь кризиса, когда я сам не знал, удастся ли вытащить малыша, мать и дед разрыдались и принялись друг друга утешать. Как будто рухнула стоявшая между ними стена, и теперь они друзья. И все же мы с Роджером пришли к единодушному выводу, что матери лучше знать, что хорошо и что плохо для ребенка. Полагаю, у своей жестокосердной хозяйки Эме почерпнула кое-что полезное и научилась обращаться с детьми, поэтому ей трудно стерпеть, когда сквайр потчует мальчика орехами и пивом, обучает прочим вредным забавам, балует и портит всеми возможными способами. Однако даже высказать собственное мнение, не говоря уж о том, чтобы запретить ему что-то, Эме не смеет. А на ферме в ее распоряжении окажется красивый уютный дом с целым штатом слуг. Миссис Дженнингс пообещала хорошо ухаживать за молодой мамашей. К тому же до коттеджа всего десять минут ходьбы от Хемли-холла. Мать с сыном смогут свободно ходить в поместье когда пожелают, и в то же время миссис Осборн Хемли возьмет в свои руки воспитание ребенка.

Сладко потянувшись, доктор встряхнулся, поднялся, намереваясь отправиться по вызову, и уже сбегая по лестнице пробормотал:

— Отличный день! И не припомню, когда еще был так рад!

Дело в том, что мистер Гибсон рассказал дочери далеко не все. Приняв решение относительно Эме и ребенка, доктор собрался покинуть поместье, однако Роджер его задержал, неожиданно спросив:

— Мистер Гибсон, вам ведь известно, что во вторник я уезжаю?

— Конечно. Надеюсь, что выполните все научные задачи не менее успешно, чем в прошлый раз, а вернувшись, будете счастливы.

— Спасибо. Хочется верить. Как считаете, инфекция уже не опасна?

— Нет! Если бы кто-то заразился, наверняка уже проявились бы какие-то признаки. Впрочем, скарлатина непредсказуема.

Роджер немного помолчал и спросил:

— Вы бы позволили нанести вам визит?

— Благодарю за внимание, но боюсь, что в настоящее время должен отклонить вашу просьбу. С начала болезни ребенка прошло всего три недели, а это слишком маленький срок, чтобы можно было не опасаться распространения инфекции. А Осборна до вашего отъезда обязательно навещу. Надо проследить, чтобы не проявились симптомы водянки: коварное осложнение иногда случается.

— Значит, я больше не увижу Молли! — разочарованно вздохнул Роджер.

Мистер Гибсон пронзил собеседника пристальным, проницательным взглядом, как будто заподозрил начало неизвестной болезни, после чего протяжно свистнул.

— Вот так новости!

Бронзовые щеки Роджера приобрели кирпичный оттенок.

— Но хотя бы передать от меня прощальную записку не откажетесь?

— Откажусь! Не хочу выступать в роли посредника. Скажу, что запретил вам появляться в доме и что вы сожалеете о необходимости уехать, не простившись. Это все, на что можете рассчитывать.