Жены и дочери

— Ах, милый остряк! Живостью и находчивостью ты сразил бы любую комиссию присяжных. Вряд ли Уолтер когда-нибудь станет таким же умным, как ты, зато сможет отвезти Синтию в Париж и еще куда угодно. Надеюсь, что от этого баловства у нее не испортится характер. Последнее письмо пришло уже неделю назад, а ведь я просила подробно рассказать об осенней моде: хочу купить новую шляпку, — но богатые дамы всегда высокомерны.

— Скажи спасибо за избавление от искушения, дорогая.

— Нет, не скажу. Все стремятся к искушению. При желании противостоять ему очень легко.

— Не думаю, — возразил супруг.

— Вот вам лекарство, мама! — провозгласила Молли, входя с письмом в руке. — От Синтии.

— Ах, милая посланница добрых вестей! Кажется, где-то упоминается языческое божество, в чьи обязанности входило приносить известия. Письмо отправлено из Кале! Они возвращаются! Она купила мне шаль и шляпку. Ах, дорогое создание! Всегда прежде думает о других, а потом о себе: даже богатство ее не испортило. У них осталось всего две недели отпуска! Дом еще не совсем готов, поэтому они приедут сюда. Итак, мистер Гибсон, придется немедленно купить у Уотсона обеденный сервиз, который мне так давно нравится! Для Синтии это родной дом. Уверена, что так! Вряд ли на свете найдется еще один человек, принявший падчерицу как родной отец! А тебе, Молли, срочно необходимо новое платье.

— Ну-ну! Не забывай, что я принадлежу к прошлому поколению, — урезонил жену мистер Гибсон.

— А Синтии все равно, что я ношу, — отозвалась Молли, раскрасневшись от радостной перспективы встречи.

— Нет. Но Уолтер непременно все заметит. Он очень внимателен к одежде. А я не хочу уступать дорогому папе: если он хороший отчим, то я хорошая мачеха и не желаю, чтобы падчерица выглядела обделенной. Кстати, мне тоже нужно новое платье. Иначе покажется, что у нас нет другой одежды, кроме той, в которой мы приехали на свадьбу!

Однако Молли решительно отвергла идею новых нарядов и заявила, что если Синтия и Уолтер намерены приезжать в гости часто, то должны видеть родных такими, как в жизни: и в одежде, и в привычках, и в знакомствах. Когда мистер Гибсон ушел, миссис Гибсон мягко пожурила падчерицу за упрямство:

— Могла бы позволить попросить для тебя новое платье, зная, как мне понравился узорчатый шелк у Брауна. А теперь, когда ты ничего не получишь, мне неудобно просить его для себя. Учись тонко понимать скрытые желания окружающих. Но в целом ты добрая, хорошая девочка, и я хочу… да, знаю, чего хочу, вот только дорогой папа не любит, чтобы об этом говорили. Ну а теперь укрой меня пледом. Постараюсь задремать и увидеть во сне дорогую Синтию и новую шаль!

Примечание

Здесь история обрывается без надежды на продолжение. Роман, обещавший стать завершающим произведением жизни, превратился в мемориальный труд. Еще несколько дней, и мы увидели бы финальную главу, увенчанную свадебными венками и яркими цветами, а теперь приходится печатать другое завершение романа — один из тех белых обелисков, которые стоят разбитыми на церковном кладбище [55].

Но если роман не доведен до конца, необходимо дополнить его достоверно известными нам завершающими подробностями. Мы знаем, что Роджер Хемли женился на Молли, и это главное. Собственно, можно больше ничего не говорить, но если бы автор продолжала жить и писать, наверняка опять отправила бы своего героя в Африку, в края, далекие от Хемли-холла. Не приходится выбирать между дальним расстоянием и продолжительным временем. Сколько часов в сутках, если проживаете их вдали от счастья, которое вам принадлежит? Сколько, если от источников Топинамбо сердце десять раз в день летит, как почтовый голубь, к единственному источнику добра и возвращается, не доставив весточки? Значительно больше, чем можно сосчитать, — так почувствовал Роджер. Дни складывались в недели и отделяли его от той минуты, когда Молли подарила единственный цветок. Уже миновали месяцы после разрыва с Синтией, в чьих достоинствах он начал сомневаться прежде, чем понял, что она не стоит надежды. Если такими были его дни, то из чего же складывалась медленная процессия недель и месяцев, проведенных в одиночестве, вдали от родных мест? Они тянулись, словно годы домашней жизни, наполненные уверенностью в свободном постоянстве Молли. В результате задолго до завершения экспедиции все, что было связано с Синтией, покинуло сознание Роджера, ум и сердце наполнили новые мысли и переживания.