Жены и любовницы нацистов

Записи в дневнике становятся все отчаяннее. 10 мая. «Я жду еще только до 3 июля, это как раз будет четверть года со дня нашей последней встречи, и попрошу объясниться. Теперь пусть попробует кто-нибудь сказать мне, что я нескромна.

Погода такая чудесная, а я, любовница самого великого человека Германии и на земле, сижу и могу только смотреть на солнце через окно[3]».

28 мая. «Только что отослала ему решающее для меня письмо. Посчитает ли он его важным? Ну, посмотрим. Сейчас 10 часов вечера, пока никакого ответа. Сейчас приму свои 25 пилюль и спокойно усну.

Я боюсь, что за этим скрывается что-то другое. Я не виновата, Определенно нет. Может быть, другая женщина, конечно, не девушка Валькирия. Этого не может быть, но есть же так много других. Какие еще могут быть причины? Я не вижу ни одной…

Боже мой, я боюсь, что он сегодня не даст ответа. Если бы хоть один человек мне помог, все это не было бы таким ужасным и безнадежным.

Может быть, мое письмо дошло до него в неподходящий час. Может быть, мне не надо было писать.

Как бы то ни было, неизвестность переносить ужаснее, чем внезапный конец.

Я решила принять 35 штук, в этот раз должно быть действительно смертельно. Если бы он хотя бы попросил позвонить».

На этом дневник Евы Браун заканчивается. Ильза Браун, которая зашла поздно вечером, чтобы вернуть сестре взятую напрокат одежду для танцев, увидела ее без сознания, вырвала записи из открытого дневника и позвонила врачу, который и спас Еве жизнь. Позже Ильзе возвратила дневник Еве, которая сохраняла его на Оберзальнберг. Ее просьбу уничтожить его, изложенную в письме незадолго до самоубийства в Берлине, сестры не выполнили. Они его прятали, но из-за болтливости одного из посвященных в тайну, записи обнаружили американцы, конфисковали и отправили в Америку.

А Гитлер в это время находится в постоянных разъездах. 19 мая он открывал во Франкфурте-на-Майне автостраду, вечером поехал в Веймар, остановился там на ночь и 20 мая поехал в Берлин. 25 и 26 мая состоялся «День морского судоходства Германии» в Гамбурге. Затем последовали «День Мекленбурга» и «Съезд руководителей рейха» в Мюнхене. Как истинная женщина, Ева искренне полагает, что Германия может и подождать, когда Она страдает.

После второй попытки самоубийства родители осыпали Еву оскорбительными упреками и сделали невозможным дальнейшее пребывание в их доме. Отца волновала не столько политика фюрера, сколько невозможность официально оформить их отношения. Он называл дочь куртизанкой и практически вынудил ее уйти на квартиру. Вместе с Евой ушла из дому и ее младшая сестра Гретль. Они сняли удобную, с центральным отоплением 3 комнатную квартиру на Видермейерштрассе, недалеко от квартиры Гитлера. Белье и посуду дала мать, оплачивать квартиру и служанку должен был Гитлер, передавая деньги через Гофмана.

Мать сразу приняла сторону дочери, а для отца уход дочерей из дому стал позором, который трудно перенести. Он не находил себе места и решился через Гофмана передать письмо Гитлеру. Гофман, конечно, отдал его Еве, которая письмо уничтожила, но чудом сохранился черновик. Оскорбленный отец пишет очень осторожно, робко пытается намекнуть на возможность брака.