Жены русских царей

Как не торопил Семиткин свой отряд, а они всё же опоздали явиться у подземелья незванными гостями. Кони не обменялись весёлым ржанием; видно, гостивший здесь всадник уже скрылся.

Ведунью Семиткин нашёл за мирным занятием; она гадала на квасной гуще и будто не приметила людей, появившихся в её подземелье.

   — Про что гадаешь, старая ведьма? — спросил Семиткин, подняв железной рукой низко опущенную голову чародейки.

   — Про тебя, боярин, скоро ли мои бесы отнесут тебя в адское гнездилище.

   — Ого, как ты дерзишь! А вот скажи, кто у тебя был сейчас в гостях? Куда он скрылся?

   — Догони его, если можешь!

   — Эй, батожники!

Вошли кнутобои — по обычаю в красных колпаках, готовые окровянить свои кафтаны.

Фараонова матка смирилась; она уже была знакома с этими красными колпаками, рубцы на спине до сих пор не зажили.

   — Доставить её на верёвке в Разбойный приказ, да вот и сам начальник.

В избу вошёл Мал юта Скуратов.

   — Обыскать всё подземелье! — начал приказывать он своим подчинённым, — вынести отсюда всё добро, и, если где по закоулкам запрятались разбойники, пусть укажет старая ведьма. Пусть она укажет, где у неё припрятаны трупы младенцев, которых она травила в материнских утробах. Очистить это бесовское подземелье на этот раз до последней пылинки, а все улики на подводах отвезти к пыточной избе. Вычистив, опрокинуть кровли, подрубить стойки и заполнить всё логовище землёй и мусором, сровнять так, чтобы и следа не осталось от фараонова стойбища.

Очистка стойбища потребовала усердия всей команды, разыскавшей-таки в темницах целое кладбище зародышей и несколько скелетов женщин, поплатившихся жизнью за преступное желание освободиться от незаконных младенцев. Мешков с награбленным добром добыли на несколько возов. Когда начали рубить подставы и проваливать крышу, откуда-то из темниц выбежала целая толпа скрывавшихся там лиходеев. Все они попали на верёвку.

Москва увидела небывалый поезд. Увы, бесы в грудях не защитили фараонову матку, и угроза, что у дружинников вырастут собачьи хвосты, также повисла в воздухе. Логовище её завалили, как и всякую ненужную яму.

Много перебывало разного преступного и озлобленного народа за плотным и высоким частоколом пыточной избы; такая поистине ведьма, как фараонова матка, была здесь уже знакомым чудовищем. Как человек, однако, она возбуждала сожаление. Косматая, грязноватая, оборванная, перевязанная верёвками, она буквально обливалась слезами; видно, сердце чуяло недоброе, да и кто же за этим частоколом чуял что-нибудь хорошее. У неё всё было отнято, нечем было и подкупить пыточников. Даже заплечных дел мастера, выходившие из избы освежиться на воздухе, и те старались не смотреть на матку.

Она первая предстала перед грозным лицом Малюты. Перед ним она задрожала, как бесноватая. Ей развязали руки. Начался допрос.

   — Кто у тебя был сегодня из москвичей? — спросил Малюта. — Говори правду, а то с первого слова вздёрну на дыбы.

   — Был паренёк, а только мне и не к чему было спросить его, какого он рода, племени. С виду чистенький, красавец, одет боярином; конь под ним игрень; через плечо ремень, а на ремне бердыш.

   — Рында?

   — Ах, не знаю я этих делов, не знаю, боярин.

Малюта плеснул ладонями. Явился палач, и прямо к дыбе.

   — Не знаешь?

   — Дай Бог памяти, кажись, таких рындами зовут.

   — Прозвище его?

Палач пошевелил верёвкой и блоком.

   — Люди сказывали, что прозвище ему Лукьяш.

   — Бывал он у тебя прежде?

   — Ох, бывал и прежде, а ныне с выговором: ничего-де, что я давала, не помогает ему, а я давала то кустик простого вереска, то клюв от дохлой вороны, известно, лишь бы отвязаться.

   — Зачем приходил?

Теперь же заплечных дел мастер вынул веник из ларя и облил его маслом.

   — Просил корешок на засуху.

Вспыхнувший пламенем веник зловеще осветил избу. Палач выдвинул на середину избы деревянную кобылу с ремнями и разными зацепами. Пока он прилаживал ошейник, допрос продолжался.

   — Для приворота? Да ты не тяни, кого и от кого он намеревался присушить?

   — Просил отворить царя от татарской царевны. А только я сказала, что такими корнями не владею. Навести на кого порчу могу, а корнями не владею. Если поискать в лесу, так можно найти.

   — Теперь сказывай, сколько ты душ, сколько ангелочков загубила? Какую за то плату брала?

   — Не брала, боярин, не брала, я по доброте...

   — Ну так мы здесь расплатимся за твою доброту.

По знаку Малюты палач подвёл фараонову матку к дыбе. Ноги у неё подогнулись, и она упала пластом на землю. Так притвориться было мудрено, и заплечных дел мастер, подставив ладонь к её рту, произнёс короткое слово: «Кончилась!»

   — Закопать на месте её логовища, пусть это место будет проклятое. Какой она веры — нам не ведомо, поэтому выставить над её могилой перекладину, чтобы вешать на ней бешеных собак. Введите её приятелей.