Жернова. 1918–1953. Держава

Зачем ему, следователю Дуднику, предписывали в каждом отдельном случае искать и находить идейных врагов народа, он мог только догадываться, но в уверения вышестоящего начальства, что все дело в троцкистах и шпионах, не верил, хотя, если разобраться, воры и мздоимцы — тоже враги народа, потому что грабят и обворовывают исключительно народ, создающий ценности: больше ведь грабить-то некого.

В деле летчиков-испанцев все было не так, как всего лишь год назад, и этот новый поворот проходил примерно в той же последовательности, что и финальная часть раскулачивания и коллективизации: тогда тоже прощали кое-кого из раскулаченных и возвращали домой, как возвращали колхозникам кое-какую обобществленную животину, и тоже — в качестве завершающего аккорда — покарали слишком ретивых коллективизаторов. Возможно, что на дело «испанцев» влиял и тот несомненный факт, что Гитлер Европу уже захватил, и ему, для полного счастья, оставалось захватить Англию и Россию, что дело шло к войне, стало быть, летчиками вот так, за здорово живешь, бросаться не годилось.

Примерно так Дудник рассудил для себя этот поворот к новой политике партии в отношении кадров. И впервые почувствовал, что он может принести пользу большую, чем приносил раньше, поэтому и за дело летчиков-испанцев взялся горячо, чтобы непременно добиться их оправдания.

Из допросов предыдущих семи «шпионов» Дудник вывел, что прямых доказательств их шпионства и измены у него нет, как нет и доказательств их невиновности. Все, что имел Дудник, так это довольно туманно составленный рапорт представителя НКВД в Испании, в котором этот представитель высказывал подозрение относительно Кукушкина и еще двоих летчиков. Представитель этот погиб в тридцать восьмом во время кадровых чисток аппарата НКВД, однако дело с его гибелью не прекратили, а, наоборот, придали ему еще большие размах и значение.

Тут были свои резоны: в последнее время в военно-воздушных силах Красной армии участились аварии и катастрофы, в связи с чем были арестованы многие высшие командиры ВВС, а часть из них, между прочим, воевала в Испании. Возможно, что все это как-то связано. Еще вернее — стечение обстоятельств, в которых не могут или не хотят разобраться. Так было лет восемь назад, когда на железных дорогах страны началось твориться черт знает что: сходы с рельс поездов, столкновения, пожары, взрывы. Были и вредительства, но основная причина — приток на железные дороги слабо обученных людей, халатность и беспечность персонала. А сколько этого персонала было обвинено именно во вредительстве, заговорах, терроризме, знает один лишь бог. Или не знает никто. Не исключено, что и в случае с военной авиацией действуют те же самые факторы.

Как бы там ни было, но ему, следователю по особо важным делам Артемию Дуднику, необходимо было выставить против рапорта репрессированного коллеги, аварий и катастроф в военной авиации, в том числе и в полку Кукушкина, и всего навороченного сверх того — выставить что-то настолько внушительное, чтобы начальство поверило и самого Дудника не обвинило в сговоре с подследственными: такое тоже случалось, и не раз. Тогда уж точно ему припомнят службу под началом сбежавшего к японцам Люшкова и припишут что-нибудь еще.

Дудник листал дело полковника Кукушкина, как будто что-то отыскивая в нем, в то же время пытался понять, можно ли с этим полковником сыграть в открытую, не сломается ли он от резкого перехода от побоев и истязаний к человеческому участию и доверительности? Не получится ли так, что возьмет и настрочит на самого Дудника? Судя по смертной тоске в его глазах, он давно простился с жизнью и старается лишь как-то избавиться от новых допросов «с пристрастием».

Имелся во всем этом деле один существенный изъян, который всячески затушевывал предыдущий следователь, и на который Дудник решил сделать ставку. Вся штука в том, что шпионство — вещь сугубо индивидуальная, ни один профессиональный разведчик не станет требовать от завербованного им агента, чтобы тот занимался еще и вредительством, а более всего, чтобы он, не сходя с места, начал вербовку и своих товарищей: тут до провала один шаг. И даже меньше. А если учесть, что советские летчики, направляемые в Испанию, народ не только проверенный и перепроверенный, фанатично преданный коммунистической идее, но и люто ненавидевший фашизм, то о массовой вербовке не могло идти и речи — дай бог одного-то захомутать, и на том спасибо. По делу же выходило, что Кукушкин первым пошел на вербовку, затем склонил еще двоих, те склонили к предательству еще по одному своему товарищу, товарищи — других товарищей. Так и образовалась целая компания шпионов и предателей. Чушь, невозможная ни теоретически, ни практически, но возможная лишь в предположении, отвечающем определенной установке. Даже и при тех весьма туманных обстоятельствах, что два летчика из эскадрильи Кукушкина до сих пор не вернулись на родину, и никто не знает, где они и что с ними стряслось на чужой земле.