Жернова. 1918–1953. Держава

— Воюют японцы хорошо, товарищ Сталин. Особенно пехота. Но и наши бойцы за два месяца подучились, набрались опыта. Да и сила была на нашей стороне. К тому же японцы не ожидали, что мы станем их атаковать. Мы все сделали для того, чтобы убедить их в обратном: будто мы готовимся к обороне, готовимся к зиме. Они поверили. А мы ударили по флангам и заперли их в мешке, — и Жуков руками показал, как они охватили японцев и заперли, сцепив пальцы. Затем снова опустил руки и замер, выставив подбородок, в ожидании следующего вопроса.

— Вот видите, — произнес Сталин, ткнув трубкой в сторону сидящих за столом людей, — как все просто, когда за дело берется грамотный и решительный командир. — И, повернувшись к Жукову: — Политбюро и правительство удовлетворены вашей работой, товарищ Жюков. Вы еще не получили положенную вам награду?

— Еще нет, товарищ Сталин.

— Вот товарищ Калинин… Он вам вручит.

Встал Калинин, отодвинул стул.

Жуков подошел, испытывая некоторую неловкость оттого, что отнимает время у таких занятых людей.

Калинин маленький, седенький. Голосок слабый, глаза лучатся добротой. Рука сухая, прохладная. Сам приколол к груди Жукова орден Ленина и Золотую Звезду Героя, двумя руками потряс руку Жукова, поздравляя.

— Служу трудовому народу! — отчеканил Жуков.

— Вот и хорошо, вот и славно, — промолвил Калинин, сияя всем своим старческим лицом и круглыми очками.

И тут же Сталин:

— Поздравляем вас, товарищ Жюков. Надеемся, что это не последняя ваша награда. — Подошел, тоже пожал руку. — А пока отдыхайте, мы вас позовем.

Жуков вытянулся еще больше.

— Разрешите идти?

— Идите, товарищ Жюков. Отдыхайте. И не о чем не беспокойтесь. Потом решим, на какую должность вас определить, — напутствовал Сталин Жукова.

И Жуков пошел к двери, чувствуя на своей спине взгляды, точно заряженные картечью стволы. Но сердце пело, ликовало, хотелось обнять весь мир, самому петь. И летать. Но не на самолете, а как-нибудь по-другому. Он-то боялся, что ему придется оправдываться за восемнадцать тысяч погибших, за сотни танков и самолетов, превращенных в груду металла, но ни Сталин, ни Калинин даже не заикнулись о потерях. Значит, понимают, что на войне без жертв не обойтись. Впрочем, вся история молодой республики Советов — история, можно сказать, бесконечных и бессчетных жертв. Так что привыкли. А он-то волновался…

Глава 21

В начале мая 1940 года Сталин решил посмотреть немецкую кинохронику прошлогодней немецко-польской войны и — для сравнения — нашу об августовских боях с японцами в районе реки Халхин-Гол. А также о зимних боях с финнами. Он приказал выбросить все несущественное, оставить лишь то, что показывает действия армий в боевой обстановке, соединить все это вместе для пущей наглядности.

Сам Сталин не шибко-то разбирался в военном деле, хотя и провел всю гражданскую войну в качестве представителя ЦК партии и Реввоенсовета Республики на многих фронтах. Но занимался он там почти исключительно снабжением войск всем необходимым, политическим контролем за командным составом армий и фронтов, заготовкой и отправкой хлеба в центральные губернии РСФСР, почти не вмешиваясь в организацию оборонительных и наступательных действий, если эти действия не казались ему противоречащими политической установке. Он даже карту читать как следует до сих пор не научился, в военные теории до недавних пор не вникал, надеясь на свою интуицию и здравый смысл.

Теперь — и Сталин это понимал вполне — именно ему в дополнение к ответственности за экономику, политику, дипломатию придется взять на себя во всем объеме и ответственность за военное дело. Он не только поставил себя во главе всего и вся своими предыдущими действиями, направленными на подавление всякого инакомыслия в руководстве партии и страны, но и сами результаты этих его действий вынуждали его заниматься практически всеми вопросами, как бы подчас незначительны они ни были, ибо полное подчинение его личной власти лишило его окружение не только инициативы, но даже воли к принятию самостоятельных решений. По мелочам — это пожалуйста, а в масштабах страны, это только Хозяин.

Кинохроника, как представлялось Сталину, могла бы более ярко осветить некоторые — и весьма существенные — военные проблемы, трудно воспринимаемые из скупых и подчас корявых строчек обзоров военных специалистов, осветить с такой стороны, с какой их не видят и сами специалисты. Это тем более важно, если иметь в виду будущую войну, некоторые особенности которой наверняка проявились в минувших военных конфликтах. В Сталине жилка политкомиссара была куда крепче военной жилки, и доверял он ей значительно больше. Наконец, посредством кинохроники легче воспринимаются военные хитрости, они становятся наглядными и простыми, как бы лишенными искусственных теоретических оболочек, скрывающих существо дела.