Жернова. 1918–1953. После урагана

— Мне тоже завтрева на работу, а это тебе не диктанты диктовать, а ответственное дело. Задумает мой в область — повезу в область. Захочет в Москву — я и в Москву сумею. Главное — не боись, — внушал он приятелю. — Войны нету, а у нас — как на фронте: хлебнумши наркомовские — и вперед! Так что пей, пока есть что пить. Опять же, смотрю я на тебя — и вот как мне тебя жалко! Живешь один, без бабы, ни подать, ни постирать, ни в постели погреться… — И вдруг оживился: — Хошь, я за тебя Алену Яхонтову сосватую? Баба — во! Я б сам за ней приударил, да должность не позволяет. Хошь, счас к ней подвалим? — И дергал Соловьева за рукав, но тот лишь отбивался, испуганно тараща глаза сквозь толстые стекла очков.

Потом встрепенулся, начал собирать со стола хлеб и остатки курицы и заворачивать их в газету.

— Про Матрену-то, про Матрену совсем забыл, — бормотал Сашка Соловьев. — Приболела Матрена-то, совсем плоха…

— Это какая Матрена? — насторожился Петька, следя за Сашкиными руками.

— Техничка наша… Болеет она… Я ей и лекарства из области привез… И дочка у нее на сносях.

— Стешка-то? Так ей пузо не ветром надумши. Пусть хахаль еёный их и кормит. Знаю я его, на железке работает… ремонтником. Не из бедняков, чать… А я всех прокормить не могу. На всех у меня не хватит… Сам вот из куля в рогожку… Некоторые думают: чего этому Петьке Лопухову! А попробовали бы на моем месте — не то бы запемши. Мне вот по дому чего сделать, а когда? Весь день то туда, то сюда. И ни тебе выходных, ни праздников.

Петька и еще что-то говорил, жалуясь на свою судьбу, потому что уж так заведено в руководящих кругах — жаловаться на свою судьбу: на беспокойную работу, на умопомрачительную ответственность, на недосып и недоед, на людскую неблагодарность и черную зависть.

А Сашка Соловьев, отяжелев и разомлев от еды и выпитой водки, забыв о Матрене, спал, сидя за столом, положив кудлатую голову на согнутый локоть. Его очки, свалившись с носа, лежали среди объедков.

Из-за своего слабого зрения в армию он не попал даже добровольцем, но был оставлен на подпольную работу. Однако подпольной работы не получилось никакой: немцы в городишке пробыли меньше месяца, а среди подпольщиков оказался доносчик, выдавший четверых руководителей во главе с секретарем райкома. Выдал он их, скорее всего, от испуга, что если не выдаст сам, то выдаст кто-то другой. Подпольщиков, которые ничего не успели сделать, немцы повесили, а доносчика расстреляли уже свои. Про Сашку Соловьева либо забыли, что он тоже подпольщик, либо не приняли его всерьез. Правда, после того, как немцев изгнали, его некоторое время мурыжил районный особист, но и тот отстал от него после того, как окончательно прояснилась судьба всех несостоявшихся подпольщиков.

Сашка Соловьев спал и видел во сне Алену Яхонтову.

Глава 28

В Кремлевском кабинете Сталина только что закончилось заседание комиссии по присуждению Сталинских премий в области литературы, изобразительного искусства, музыки, театра и кино. Сам хозяин кабинета прохаживался по ковровой дорожке, предоставив членам комиссии самим разбираться, кто из их коллег какой премии достоин. Он еще до заседания просмотрел представленные списки, поставил вопросительные или восклицательные знаки напротив некоторых фамилий и особенно внимательно прислушивался, когда отмеченных им кандидатов в лауреаты представлял тот или иной член комиссии.

Едва закончил свое выступление генеральный секретарь правления Союза писателей СССР Александр Александрович Фадеев, Сталин остановился и спросил:

— Вы всех учли в своем списке?

— Как будто всех, товарищ Сталин, — ответил Фадеев и замер, по опыту зная, что Сталин имеет в виду еще кого-то, не вошедшего в списки.

— А как вы относитесь к последней книге писателя Алексея Задонова?

— Лично мне, товарищ Сталин, его книга понравилась, хотя в ней имеются существенные недостатки, — дипломатично ответил Фадеев.

— Так она вам понравилась или нет? — настаивал Сталин, остановившись напротив Фадеева.

— Понравилась.

— Мне она тоже понравилась. Даже и с недостатками. Более того, мне кажется, что это одна из лучших книг о войне. Если не лучшая из них.

— Да, товарищ Сталин, вы абсолютно правы.

— Странно, что при таком совпадении наших взглядов на книгу писателя Задонова вы не включили его в список лауреатов.

Фадеев промолчал. Он знал: оправдываться нет смысла. Более того, разгромная статья о книге Задонова была написана не без участия самого Фадеева, а сама статья писалась по требованию Сталина.

— Вот так всегда бывает, — произнес Сталин, ни к кому не обращаясь. — Стоит появиться где-нибудь критической статье о ком-то из писателей, даже очень хорошем, как он уже считается писателем нехорошим… А между тем ошибки случаются у всех. Даже у товарища Фадеева. Хотя в целом его деятельность нас вполне удовлетворяет… — Помолчал, сделал несколько шагов к двери, повернулся, спросил: — Так что будем делать с писателем Задоновым?

— Я думаю, что его надо включить в список лауреатов, — произнес Фадеев.