Жернова. 1918-1953. В шаге от пропасти

— Пусть в штабе фронта составят список необходимых боеприпасов, мы посмотрим, что сможем дать в ближайшее время. Однако на многое не рассчитывайте: эвакуированные заводы еще только осваиваются на новом месте, продукцию начнут выпускать не ранее середины ноября. К тому же есть данные, что фронтовое командование при отступлении бросает боеприпасы, имущество и продовольствие, не уничтожает его при невозможности вывезти. Пора прекратить это безобразие. — Затем, после короткой паузы, спросил: — А каково на данный момент положение наших войск западнее Вязьмы? Успеют ли они занять Ржевско-Вяземский оборонительный рубеж? Есть ли у них шанс избежать окружения?

— Я говорил с Коневым. Он утверждает, что командующим армиями, которым грозит окружение, отдан приказ как можно быстрее идти к Вязьме. Противник задействовал против них большие силы. Но шансы упредить немцев в занятии подготовленных рубежей, по уверениям Конева, у них имеются.

— Вы закончили ознакомление с фронтом, товарищ Жюков?

— Нет, товарищ Сталин. Собираюсь выехать в район Калуги, выяснить обстановку западнее Малоярославца. Я еще не был на северном участке фронта, товарищ Сталин. Постараюсь сделать это в ближайшие дни. Но должен сказать, что Западный фронт слишком растянут, правый фланг удален и до некоторой степени изолирован от остальных участков фронта. Есть смысл подумать о выделении его в отдельный, скажем, Калининский фронт.

— Хорошо, мы подумаем. Если встретите Буденного, передайте, чтобы немедленно прибыл в штаб Резервного фронта. Звоните мне о ваших впечатлениях и соображениях. До свидания.

— До свидания, товарищ Сталин.

Жуков положил трубку, потер обеими руками лицо.

— Чаю, Георгий Константинович?

Жуков глянул на своего адъютанта, будто не узнавая его, переспросил:

— Чаю? Можно чаю. Только покрепче. — И обратился к генералу Коневу, стоявшему возле стола во все время разговора со Сталиным: — Вот что, Иван Степанович. Ты слыхал, что я сказал Верховному? Думаю, надо выделить для Калининской группы войск отдельное оперативное управление и подчинить ему правый фланг Западного фронта в составе… — Жуков склонился над картой, провел пальцем от Калинина к северу, — …в составе двадцать второй, двадцать девятой, тридцатой и тридцать первой армий. Пусть на месте посмотрят, что можно сделать для отражения наступления немцев в направлении Калинина, в обход Москвы с севера. Я еще раз переговорю со Сталиным, чтобы эту часть Западного фронта выделить в отдельный фронт. Как только вернусь с левого фланга, вопрос этот, думаю, надо решить окончательно. И наладить наконец разведку. Без разведки мы слепы.

Конев, не произнеся ни слова, лишь кивнул головой: мало того, что Сталин прислал комиссию Государственного комитета обороны выяснять причины поражения Западного фронта, теперь еще и Жуков приехал в качестве проверяющего и поучающего. Поучающих много, а толку от этого мало. Лучше бы поменьше вмешивались в распоряжения фронтового командования, побольше давали артиллерии и боеприпасов.

Жуков вприщур глянул на Конева, понял, что тот обиделся, подумал: «Злее будет» и вышел из здания можайского райисполкома. Сев в машину, скомандовал:

— В Малоярославец.

Он сидел, смотрел прямо перед собой, но не видел ни дороги, ни проплывающих мимо осенних пейзажей, которые, несмотря на непогоду, притягивали глаз переливами красок от зеленых до коричневых через все мыслимые и немыслимые тона и полутона. Вот пошли березы в ярко-оранжевых накидках поверх зеленых сарафанов, вот осинник расцвечен багровой листвой, а среди берез и елей желтеют и рдеют широкие листья кленов. Листва дубов подернута тонкой позолотой, и лишь липы ржавеют под дождем легко облетающей листвой, и первый же порыв ветра срывает ее охапками и несет по воздуху, разбрасывая по охристым лугам.