Жернова. Книга 2

Ларс рассеянно бросил в рот пару мерцающих как черные жемчужины засахаренных виноградин, и вздрогнул, услышав знакомый голос Верховного Жреца, который откинулся на кресле справа, где минуту назад сидела старая ноблесса. — Хотелось бы узнать, какое впечатление на вас произвел Бхаддуар, Ваша светлость, — обратился он к Ларсу, нацелившись на него темными очками, которые он не снял даже здесь. — Не стоит щадить мои чувства, мне интересно ваше искреннее мнение, герцог.

Ларс едва пожал плечом, не зная — врать или льстить. — У меня двойственное ощущение, минрэй. Пожалуй, я бы охарактеризовал столицу Лаара, как место изумления и ужаса…

— Понимаю, герцог, — вы считаете наш мир жестоким. Не так ли?

— Не стану скрывать — так и есть! — с вызовом заявил Ларс.

— По крайней мере, мы — честны, — спокойно возразил Скаах ан Хар, подвинув к себе витые рулеты, залитые кремом с золотистым шафраном. — А вот ваша цивилизация, дорогой герцог, — и жестока, и лицемерна, что гораздо хуже на мой взгляд.

— Объяснитесь, минрэй… — Ларс закашлялся, чувствуя, что краснеет под сверлящим взглядом Жреца. Хоть бы он снял эти поганые очки, чтобы можно было увидеть его глаза, — подумалось на миг, — бесит!

В зал над головами слуг поплыли подносы с благоухающими многослойными тортами, истекающими соком бархатистыми персиками и желтыми грушами, залитыми кремом ягодами. На столах среди кувшинов с густыми сладкими винами появились многоярусные серебряные подставки с нежнейшими пирожными, пропитанными горячим вином.

— Ну что же — извольте, Ваша светлость, — с улыбкой на бледных губах, кивнул ему Скаах ан Хар, выбирая пирожное. — Я прекрасно осведомлен, что города Энрадда заполнены убийцами и насильниками, разносящими заразу падшими женщинами, нищими, бездомными и увечными. А у нас в Бхаддуаре, дорогой герцог, — вы видели хоть одного калеку, кроме тех уродцев-преступников, которых помиловала Элмера Милостивая? Или вы слышали, что в наших Веселых домах кто-то заразился срамной болезнью? Наши земли чисты, поскольку в Лааре не церемонятся с преступниками, их давят, как вшей. Ибо они — не нужны в здоровом, идущем к процветанию обществе!

Ларсу казалось, что он захлебывается бесстрастными как лед, доводами Жреца, тонет в них, понимая, что у него нет ни опыта, ни четких формулировок, чтобы убедительно опровергнуть эти лживые насквозь аргументы. Но он собрался и возразил: — Мне кажется, что здоровое процветающее общество рискует превратиться в нездоровое, если с такой одержимостью и без всякого милосердия уничтожает себе подобных…

— Это лишь красивые слова и лицемерие, герцог. Разве у вас в Энрадде не казнят преступников? — с нарочитым удивлением приподнял лысые брови Жрец, поедая один десерт за другим.

— В отличие от нас, вы превращаете смерть в развлечение, а казни — в кровавый театр.

— Нужно быть снисходительней, — ласково улыбнулся Отец Непорочных, впиваясь зубами в пылающую сердцевину граната. — Ведь наблюдая за подобным зрелищем, человек сбрасывает с себя энергию смерти — желание убивать себе подобных, заложенное в нем изначально. Природа берет свое — и не следует ей сопротивляться. Это вредно для здоровья.

— Не стоит обвинять природу, минрэй. — Ларс сдерживался, понимая, что своим благостным спокойствием Жрец хочет вывести его из себя. — В человеке много пороков, и если он не пытается обуздать их, а наоборот — развивает, потакая себе, то они начинают управлять им самим, чудовищно разбухать и трансформироваться в психические уродства.

— Не преувеличивайте, дорогой герцог. Что естественно — то не постыдно. Люди перестают таить свою потребность видеть, как злодеи искупают свою вину, и это их объединяет в великом гимне любви к жизни! — с воодушевлением воскликнул Скаах, отбрасывая выеденный гранат.

— Любви к жизни??? — Терзая себе подобных? — Ларсу было противно смотреть на бледный рот Жреца, испачканный, как кровью, соком граната.

— Вовсе не себе подобных, а преступников, заслуживающих страданий! — нравоучительно вещал Жрец, похоже забавляясь горячностью Ларса.

— Никто не отрицает, что наказание необходимо, минрэй, но казни в Лааре не соответствуют степени совершенного преступления, они первобытны, ужасающи. А самое страшное, что, низводя их до чего-то обыденного, вы уродуете души обычных людей, выращивая в них с детства кровожадность и потребность получать удовольствие от страданий других.

— Очень, очень вдохновенно! Вы прекрасный оратор, Ваша светлость, — вдруг усмехнулся Жрец. — Значит, призываете бороться с пороками и животными инстинктами? А как же ваш кузен? Наш прекрасный принц Гуннар. Меня просветили о причинах поспешности этого скоропалительного бракосочетания. И об отвратительных подробностях совершенного им преступления.

Ларс замер, не в силах возразить.