Жернова судьбы

– Наказывают за лень и безделье, за то, что недобросовестно свои обязанности выполняешь, а розгами отродясь никого не секли… не помню, – наморщил лоб парень. – Ну, детей за жестокость могут проучить… Вот недавно двух пострелят выпороли, так они что задумали: кинули щенка в пруд и стали его камнями забрасывать. Интересно им было, видишь ли, выплывет или нет! Ладно, дядька Федот, конюх наш, мимо шёл и это увидел. Вот они у него вожжей отведали – несколько дней сидеть не могли!

– А взрослых?

– Взрослых могут в холодную посадить, работой какой нагрузить, а уж ежели совсем провинился – отправят со двора в деревню. А ты что так боишься-то?

– Дак как же не бояться? – удивился Савка. – Вот у нас, в Радеево, бывает, секут мужиков-то! Приказчик господин Акинфеев говорит: «Пожалеешь розгу – испортишь мужика».

– Это Василий Власьевич? – цепко взглянул на юношу Ванька, записав в уме поговорить об этом с Парфёном.

– Да, он.

Когда они подошли к въезду и Савка увидел зелёные лужайки и подъездную аллею, фруктовые сады и цветники, а поодаль двухэтажный каменный барский дом, у него челюсть отвалилась. Он так таращился по сторонам, вертя головой, словно сова, что Ванька не выдержал и рассмеялся:

– Смотри, парень, как бы голова не отвинтилась! Неужели ничего подобного не видел?

– А где видать-то? – Савва озирался вокруг. – Окромя Радеева, я отродясь нигде и не бывал!

«А ведь и правда, – подумал Ванька. –Сидят они всю жизнь на одном месте, газет не читают, книг нет, новости странники перехожие приносят… Тут и барский дом дивом покажется…»

Дойдя до библиотеки, что оказалось делом нелёгким, так как Савва всё время останавливался и что-нибудь разглядывал: то цветы в горшках, то пол паркетный, то потолок с лепниной – всё ему казалось диковинным, Ванька обдёрнул на отроке рубаху, пригладил ржаные вихры и осторожно постучал.

– Войдите! – откликнулся глубокий женский голос.

Парень вошёл и поклонился:

– Это я, матушка!

– Вернулся, дружок! Это хорошо! Ну, где твой протеже? – Елизавета Владимировна поднялась и сложила руки на груди.

– Савва, заходи! – в открытую дверь вошёл невысокий тонкий ясноглазый парнишка, он земно поклонился женщине:

– Доброго вам здоровьичка, государыня-матушка! Дай Бог вам счастья и радости на долгом веку!

– Ладно-ладно, – улыбаясь, остановила его барыня. – Как зовут-то тебя?

– Саввой Ивановым по батюшке кличут, – вежливо ответил Савка.

– А годков тебе сколько?

– Шешнадцать минуло аккурат перед жатвой.

Елизавета Владимировна хотела ещё что-то спросить, но отрок весьма невежливо перебил её:

– Книг-от сколь здеся, Ваня! Отродясь столько не видал! Матушка, это неуль вы всё-всё прочитали?! – ужас, смешанный с восхищением, плескавшийся в его глазах, насмешил барыню, и она рассмеялась:

– Я – нет, а вот он, – она указала на Ваньку, – почти всё прочёл, кое-что наизусть запомнил!

– Да?! – Савка обернулся на друга с испугом. – Так ты учён?!

– Савва, я же говорил тебе, что буду заниматься книжной премудростью, – Ванька почувствовал себя неловко перед барыней.

– Говорить-то говорил… это одно, а вот глазами увидеть – совсем другое! – в голосе Савки послышались наставительные нотки.

– Вполне разумно, Савва Иванов, – опять улыбнулась Елизавета Владимировна. – Что ж, Ваня, покажи своему помощнику, где он будет жить, объясни обязанности и, разумею, надо научить его грамоте да правилам поведения. А то, не ровён час, Александру Андреичу на глаза попадётся… ну, ты понял меня.

– Понял, Елизавета Владимировна.

– Что ж, идите, – барыня села в кресло. – Да позови мне Грушу, Ваня, что-то мне нездоровится слегка, голова болит.

– Бегу, матушка! – Ванька поклонился и торопливо вышел из библиотеки.

– Сенька! – окликнул он пробегавшего мимо казачка. – Грушу к барыне! Срочно! Нездоровится ей!

– Слушаю! – мальчишка помчался во весь дух. Савка проводил его взглядом и спросил:

– А кто такой Александр Андреич и почему мне нельзя попадаться ему на глаза?

– Это сын барыни, молодой хозяин. Я раньше у него камердинером был.

– И что он, лют? – вновь испуг прорезался в голосе мальчишки.

– Нет, Савва, не лют, но… под горячую руку лучше не попадаться. Никогда не говори, пока он сам не спросит, а если вдруг ударит, то постарайся стерпеть и не закрываться, иначе…

– Что иначе? – в голосе Савки слышался уже нешуточный страх.

– Вместо одной пощёчины дюжину получишь и крови наглотаешься, – мрачно сказал Ванька. – Ты, главное, на ус мотай – и всё ладно будет.

– А сам говорил: тут не бьют, – протянул отрок.

– Не бьют, – подтвердил Ванька. – Телесных наказаний нет. Я тебе толкую о молодом барине, вот он может. Ему никто не указ. Ну, пойдём, покажу, где жить будешь, да с дворней познакомлю.