Жернова судьбы

Парень попытался сфокусировать взгляд, но от боли ничего не соображал, и его опять швырнули наземь. В комнате поднялся какой-то ураган: на пол полетела постель, вещи из сундучка вывалили и перешывыряли, содержимое письменного стола и ящиков тоже вывернули на пол, каждая книга была безжалостно отправлена туда же. Пока продолжался бесцеремонный обыск, Ванька чуть отдышался, открыл, наконец, глаза и увидел перед своим носом башмаки барина с красными каблуками.

– Александр Андреич… – просипел он, – за что бьёте?

– Федя, он пришёл в себя, – ураган тут же прекратился. Фёдор подошёл к Ваньке, схватил его за волосы и, рывком приподняв, поставил на колени. Парень всхлипнул от нового витка боли, и глаза его закатились.

– Смотри на барина! – рука опять тряхнула его, и Ванька, через силу открыв помутневшие от страданий глаза, увидел прямо перед собой листок бумаги со своими виршами. Кровь шибанула в голову, он понял, что искал барин, и порадовался, что все записочки Пульхерии сжигал. Она тоже. Этот листочек с самыми последними его стихами – элегией – наверное, случайно уцелел. Решение пришло мгновенно.

– Это что такое, пёс смердящий?! – ледяным от злобы голосом спросил Саша.

– Отвечай! – Фёдор вновь рванул его.

– Вирши… – просипел Ванька.

– Как ты посмел, свинья, написать их моей жене?? – от злобы, казалось, хозяин не мог дышать. – Говори, смерд вонючий!!

– Я написал их… как музе, – с трудом, захлёбываясь кровью, парень протолкнул слова сквозь глотку. – Это просто вирши… Барыня любит стихи… и я показал ей…чтобы она оценила… Ваша милость, это правда…Я ни в чём не виноват… – он закашлялся, и кровь, брызнувшая из горла, попала на листок.

– Свинья! – поднявшись, брезгливо сказал Саша. – Ну что? – это адресовалось уже Фёдору.

– Ничего, мин херц, я всё перерыл.

– Я уверен, они переписывались. Я чую! – с этими словами молодой барин пнул своего слугу прямо в грудь. Ванька закашлял, застонал и попытался подтянуть колени к груди, но боль не позволила.

– Мин херц, – раздался вкрадчивый голос подручного. – Давай я его попытаю, а? Он мигом заговорит, вот увидишь! Всё как есть расскажет!

Мощная пятерня Федьки, сжавшись в грозный кулак, приблизилась к лицу Ваньки. Он вздрогнул и заелозил в попытке отползти. Слёзы беззвучно потекли из глаз. Сейчас ему хотелось только одного: чтобы мучения прекратились.

– Александр Андреич… – всхлипнул он, – помилосердуйте… по дурости оплошал… не бейте, умоляю…

– Ну уж нет! – хищно проговорил Фёдор, и его кулак начал медленно отходить назад, готовясь для удара.

Парень обречённо закрыл глаза.

– Не сметь! – раздался гневный окрик. Кулак замер. Иван, приподняв свинцовые веки, скосил взгляд на голос и с облегчением выдохнул: в дверях стояла целая делегация во главе с Елизаветой Владимировной. Из-за неё выглядывали сенные девушки Груша и Арина, в глазах которых плескался ужас, Савка, размазывавший по щеке кровь, дворецкий Семён Парамонович возвышался над всеми своим нешуточным ростом.

Глаза барыни метали искры.

– Александр, что тут происходит? – лёд, звенящий в её голосе, мог затушить адово пламя. – Что за самосуд без моего ведома?!

– Матушка, я подозреваю этого мерзавца в преступной связи с моей женой! Тому есть доказательство, – Саша протянул ей листок с виршами.

Елизавета Владимировна взяла не взглянув. Она глаз не сводила с сына, словно пытаясь понять, он ли это.

– И эта бумажка дала тебе право избивать человека? – ещё строже спросила она.

– Холопа, матушка, принадлежащего мне по праву рождения. И я намерен с ним разобраться здесь и сейчас! – заявил Александр.

– Ты уже довольно с ним разобрался, – барыня перевела взгляд на Ваньку, и черты её лица дрогнули. – Я сама займусь этим вопросом завтра. А ты иди спать! – прервала она сына, открывшего рот возразить ей. – И своего цепного пса забери! – металл в голосе барыни не позволял ослушаться.

Саша вышел из комнаты мимо не то с почтением, не то со страхом посторонившейся дворни. Следом за ним, осклабясь и нарочито потирая окровавленный кулак, ленивой походочкой проследовал Фёдор.

– Мальчишку-то за что побили! – подал голос им вслед дворецкий. – Парнишка мухи не обидит!

– Семён Парамонович, – приказным тоном начала барыня. – Ивана в клеть проводи, да принеси ему одежду какую и одеяло, чтоб не замёрз.

– Слушаюсь, – склонил голову слуга.

– Арина, отведи мальчика к бабушке Миронихе, пусть полечит его.

– Конечно, матушка, – горничная, взяв за руку, увела Савку.

– А с тобой, – глядя на Ваньку, который смог наконец подняться и сесть, привалившись к кровати, – я завтра поговорю, и ты мне всё расскажешь.

– Елизавета Владимировна, я… – прерывающимся голосом начал парень.

– Завтра! – прервала она его. – Сейчас у меня сил нет. Груша, проводи меня, – опершись на руку девушки, барыня ушла.