Жертва

Он увидел, что луч света чуть переместился, открывая смутные очертания тяжелого, угрюмого лица, а потом поднялась рука, и он услышал глухой звук удара. Вспышка света обрушилась на него сквозь тьму, его бросило на пассажирское сиденье и обожгло, и он потерял сознание, заливаясь кровью.

Ньюлэнд отправил Мэнни Спаркса, своего переодетого полицейским телохранителя, чтобы тот разобрался с легавым из Торонто. Кроу уже стал ему надоедать тем, что совал нос куда не надо. Ньюлэнд уже уведомил своих знакомых в городской полиции, чтобы там уничтожили его досье, так что между ними не будет установлено никакой связи. Но Кроу работал над этим делом в одиночку, без санкции начальства, так как заподозрил, что Ньюлэнд связан с кем-то из отдела нравов, поэтому официального досье он не вел.

На вечеринке в честь Дженни, среди представлений и тостов, раздался стук в дверь. Ньюлэнд с тревогой направился к двери, а Дженни в это время улыбалась и беседовала с другими мужчинами, очень хорошо одетыми и обходительными, они говорили о том, какую работу хотели бы ей предложить, настаивали, чтобы она не стеснялась заходить к ним в любое время.

Когда дверь открылась, Дженни, словно маленькая девочка, которая украдкой подглядывает, какие гости съезжаются к ней на день рождения, мельком заметила полицейского, который спокойно разговаривал со Стэном Ньюлэндом. Их разговор длился несколько секунд, и Ньюлэнд вернулся с улыбкой от известия, что Кроу больше не проблема, а его машину Мэнни отвез на несколько миль назад и бросил на шоссе 401. Потом Мэнни остановил первый встречный автомобиль и попросил подвезти его к спрятанной в кустах полицейской машине. После того как Мэнни доложил об этом, он обогнул дом, вошел с черного входа и поднялся по стальной пожарной лестнице, чтобы подготовить комнату на втором этаже.

— Дженни, ты не возражаешь, если мистер Шилдс тебя поцелует? — напрямую спросил Ньюлэнд.

Дженни посмотрела на мистера Шилдса. Это был немолодой человек крепкого сложения, на висках пшеничного цвета пробивалась седина. У него были голубые, чарующие глаза, любезная улыбка, даже чересчур любезная. Дженни нерешительно кивнула, и он наклонился вперед и поцеловал ее в губы.

— Виновница нашего праздника подарит поцелуй каждому.

Стэн Ньюлэнд подлил ей в бокал шампанского и положил руку на ее плечо. Рука соскользнула ниже, под платье, сжала ее грудь, и он улыбнулся, оглядывая остальных гостей, которые молча подходили ближе и выстраивались в очередь за поцелуем, глядя ей в лицо и в вырез платья, от чего она чувствовала себя такой обожаемой, такой желанной.

Ньюлэнд заметил, что сквозь потолок в углу у переднего окна, задрапированного тяжелыми красными шторами, просачивается свет. Мэнни проверял наверху постановочный свет для видеозаписи, такой яркий и горячий, что от него на коже выступал пот. Вскоре мягкая белая кожа Дженни будет принадлежать им. Он крепче сжал ее грудь и глотнул шампанского, пряча за улыбкой стиснутые в предвосхищении зубы.

13 Нью-Йорк

После обеда с Морти Алексис прошлась по магазинам, подыскивая себе какой-нибудь особенный подарок, в честь своего повышения. Ничто ей не приглянулось, и чем больше она разглядывала товары, тем меньше хотелось что-нибудь купить. Она поняла, что начинает раздражаться. Огни в магазинах, близость посторонних людей действовали ей на нервы. Выйдя на морозный воздух, она почувствовала приступ голода и, посмотрев на часы, поняла, что ходит по магазинам уже несколько часов. Алексис решила устроить себе праздничный ужин. Прибежав домой, она позвонила в гриль-зал «Четырех времен года», переоделась, посмотрела несколько музыкальных клипов, а потом поймала такси и поехала на 57-ю улицу.

Как только метрдотель усадил ее за столик, к ней тут же подошел официант, протягивая меню, посоветовал фирменные блюда на этот вечер и отвернулся, чтобы дать ей несколько минут на размышление. Просмотрев перечень восхитительных названий, она решила заказать зеленый салат со свежими овощами, говяжьи медальоны в хересовом соусе и полграфина домашнего красного вина. К ней почти вернулся аппетит, главным образом потому, что она этого хотела, она заставила себя жить дальше, забыть и думать о хорошем.

Она сидела за изысканно накрытым столом и оглядывала зал, восхищаясь посетителями. Она узнала одного писателя, которым, несмотря ни на что, восхищалась, но постаралась не встречаться с ним глазами. Мать Алексис имела с ним дела через свое литературное агентство. Они поссорились и давным-давно разорвали отношения. Писатель много пил и дебоширил, но Алексис по-прежнему ценила его книги. Она подумала, может быть, подняться и поздороваться, но он наверняка не вспомнил бы, как они встречались единственный раз в жизни много лет назад. А если бы она сослалась на свою мать, то этим только поставила бы их обоих в неловкое положение. Бог знает как бы он отреагировал.