Жертва

— Значит, то, что он покончил с собой, вас не удивило?

— Меня это потрясло. Но не удивило. Если вы понимаете, о чем я.

— То есть вы считаете, что у него имелась склонность к самоубийству?

Она покачала головой:

— Да нет, не похоже. Я знала, конечно, о том, что с ним произошло. Знала о ПСР. О том, что его жена подала на развод. Он был подавлен, иногда вел себя как параноик, и… с ним было очень трудно, мистер Койн. Но он всегда казался мне сильным человеком. Бойцом, понимаете? Похоже, я ошибалась.

— Насколько хорошо вы его знали? — спросил я.

В этот миг официантка принесла наш заказ, и мы с Джеммой Джонс принялись намазывать оладьи маслом. Она налила себе чаю, добавила в него молоко и сахар, откусила кусочек оладьи, прожевала, проглотила и запила чаем.

— Насколько хорошо я знала Гаса Шоу? — Она улыбнулась. — Очень хорошо, очень.

— Ну да, вы же каждый день работали вместе.

— И это тоже.

— Что-то еще? Вы были… кем? Любовниками?

— Думаю, мы любили друг друга, однако не… ну, вы понимаете. Он считал, что страшно виноват перед женой и детьми, да и я чувствовала себя не очень-то уютно, полюбив женатого мужчину. Так что мы себя сдерживали. Старались вести себя правильно. Это было нелегко. Мы были людьми очень эмоциональными, я и Гас. И нам обоим пришлось пережить многое. — Она тряхнула головой. — Не знаю, зачем я вам все рассказываю. Это ведь никого не касается.

— Вы сказали, что прошли через многое, — напомнил ей я.

— Гас потерял там руку, — сказала Джемма. — А я мужа.

— Простите.

— Ненавижу эту войну. — Глаза ее сузились, я увидел в них настоящую страстность. — Столько жертв. Ведь гибнут не только американские солдаты, но и несчастные, ни в чем не повинные иракцы. Страдают люди вроде меня и Гаса, его жены, дочерей и сестры, родителей моего покойного мужа, его так и не родившихся детей, и тем не менее война продолжается и продолжается.

Я обнаружил, что киваю, слушая ее.

Джемма слегка склонила набок голову, взглянула мне в глаза:

— Так что у нас с Гасом Шоу было много общего. Вы только поймите меня правильно. Человеком он был дьявольски трудным, но, наверное, я так и любила бы его, несмотря ни на что.

— Это было вашим секретом.

— Он стремился во всем поступать правильно. — Она продолжала смотреть мне в глаза. — Думаю, будет лучше, если это секретом и останется.

Я кивнул:

— Я умею хранить тайны. Вы ведь бывали в его квартире, верно?

Она улыбнулась:

— Много раз. Как бы там ни было, он почти ни с кем не дружил.

— Он говорил мне, что состоит в группе взаимной поддержки.

— Состоял. Однако я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из тех людей мог стать его другом. Мешало что-то вроде конфликта интересов, вы понимаете?

— Звучит так, точно у вас имеется на этот счет личный опыт.

— После смерти Берта я какое-то время посещала такую группу. Но во мне было слишком много гнева.

— А что вам известно о группе Гаса? — спросил я. — Он рассказывал о ней?

— Практически нет, — покачала головой Джемма. — Да он и не мог. Таково правило. То, что происходит в группе, в ней и остается. Под конец у меня появилось ощущение, что группа начала его отвергать.

— Что значит «отвергать»?

Она пожала плечами:

— Не знаю. Гас ничего конкретного не рассказывал. Я уже сказала, у меня просто возникло такое ощущение.

— Он упоминал когда-нибудь о человеке по имени Пит?

— Что-то не припоминаю. А кто он, этот Пит?

— Когда я пришел сюда на встречу с Гасом, с ним был Пит. Думаю, он тоже мог состоять в той группе. И мне хотелось бы поговорить с ним, вот и все.

— Вам со всеми поговорить хочется, да? — спросила она.

— Я пытаюсь выяснить, действительно ли Гас покончил с собой, — ответил я.

Она уставилась на меня.

— А вы так не думаете?

— У меня нет на этот счет определенного мнения, — сказал я. — Полиция пришла к выводу, что покончил. На это указывают все собранные ею данные.

Джемма нахмурилась:

— Если он не…

— Правильно, — сказал я. — Тогда получается, что его убили. И мне хотелось бы знать, есть ли у вас какие-нибудь идеи насчет того, кто мог это сделать.

— Нет, — ответила она. — Никаких.

Я вглядывался в ее лицо, стараясь увидеть признаки лжи или уклончивости — или хотя бы намек на сомнение. Джемма твердо смотрела мне в глаза.

Я прожевал последний кусочек оладьи.

— Если вам вдруг придет что-то в голову, — сказал я, — у вас есть моя визитная карточка. Позвоните мне?

— Да, — ответила она. — Конечно. Я любила Гаса Шоу. И если его кто-то убил, я хочу узнать кто. Мне совсем не нравится думать, что он сделал это из-за моих воплей.

Она взглянула на часы:

— Мне пора возвращаться в магазин.

— Расскажите, как вы с Гасом нашли друг друга, — попросил я.

— Как я взяла его на работу, вы об этом?

Я кивнул.