Жертва 2117

Возникла та пауза, которую так хорошо знал Карл по своим поездкам к родственникам жертв дорожно-транспортных происшествий. От момента, когда ему открывали входную дверь, и до момента, когда осознание безмерной катастрофы отражалось на лицах родственников, мир словно замирал. Таким был сейчас и взгляд Асада, и пауза, за которую он спрятался, была такой же душераздирающей. Сколько времени прошло с тех пор, как он последний раз произнес то, что там написано? Каких усилий стоило Асаду не думать об этом каждую секунду жизни? Ответ можно было отчетливо прочитать у него на лице.

Об этом письме Галиба он явно никогда не рассказывал другим людям.

Асад несколько раз откашлялся.

– Что там было написано? – Он снова помедлил. Посмотрел в потолок блестящими глазами и проглотил слюну. Потом наклонился вперед, глубоко вдохнул и положил руки на колени, словно заряжая всю систему адреналином. – Там было написано, что он позаботился избавить Марву от нашего третьего ребенка, что после этого он каждый день насиловал Марву и моих дочерей и что сразу после родов он убивал новорожденных. Что он ждал меня и что он гарантирует мне: конец мой будет ужасным.

Все трое сидели, не смея сказать ни слова, и смотрели на Асада.

– Вероятно, именно это он хочет осуществить сейчас, – тихо сказал он минуту спустя. – А я-то думал, что их уже нет в живых.

Карл был потрясен. И над этим человеком он много раз подшучивал? Вместе с ним они столько хохотали и обсуждали насущные проблемы? Его прошлое было таким тяжелым, что Карл вообще не понимал, как он мог жить.

Карл представил себе свою любимую Мону с новорожденным на руках. Его первым ребенком. Эта хрупкая жизнь, чуждая ужасам мира, которую он всеми силами хотел защитить от действительности. Но мир был жесток, и эта история…

Карл посмотрел Кучерявому прямо в глаза. Каким образом Асаду удалось себя сохранить, оставшись полноценным человеком? Но может быть, он вовсе и не был полноценным. Может быть, это была лишь игра, видимость.

Карл открыл ящик стола и стал искать сигареты, которые, как он знал, там лежали. И хотя коллеги и Мона не одобряли его курения, сейчас это было единственным, что могло вывести его из состояния паралича.

– Не хлопочи, Карл, – сказала Роза. – Если ты ищешь сигареты, то тебе придется обратиться на Западный мусоросжигательный завод. Боюсь, что от них остался лишь дым, so to speak[24].

Она улыбнулась. И Карл решил, что эту улыбку он ей еще припомнит. Потом он повернулся к Асаду.

– Послушай меня, дружок, – произнес он. – Сейчас я поднимусь к Маркусу и объясню ему, почему мы здесь собрались, причем одновременно, и попрошу все те отгулы, которые мы накопили за предыдущие годы. Также сообщу ему, что нам потребуется компенсация транспортных расходов и суточные. Итак, давайте договоримся, что для начала мы возьмем четырнадцать дней?

23 Хоан

День одиннадцатый

Хоан увидел свое отчетливое отражение в стекле, когда прислонился к окну и посмотрел на белые вагоны поездов «Интерсити», стоявшие на других путях мюнхенского вокзала.

«Хорошо выглядишь, Хоан», – прошептал он. Разве события последних дней не сделали черты его лица более мужественными, взгляд более пронзительным, а брови более темными? Все так и было. Когда он вернется назад, то пустится во все тяжкие. Он будет сидеть в пляжном ресторане «Xup, xup» в районе Барселонеты, небрежно держа бокал вина в руке, и наблюдать за проходящими женщинами. И если наберется терпения, то ему выпадет хороший улов, и там уж… Хоан усмехнулся. Он чувствовал себя заново рожденным.

Хоан скользнул взглядом по купе первого класса и улыбнулся самому себе, открыл лэптоп на столе и ответил на приветствия энергичных молчаливых бизнесменов, сидевших вокруг и погруженных в лэптопы и бумаги. За ничтожные четыре евро сверху за место в дневном поезде в купе первого класса он поднялся до уровня, ниже которого он больше не намерен опускаться. И вот теперь сидел здесь, человек, который напишет самый яркий репортаж нашего времени. И вскоре именно его, Хоана Айгуадэра, люди будут вспоминать как того, кто предотвратил катастрофу, причем с риском для собственной жизни.

«С риском для собственной жизни» – вот чем он запомнится в этом мире. Рыцарь на белом коне, кавалерия, подоспевшая в последнюю минуту, голландский мальчик, заткнувший пальцем дыру в дамбе[25], – вот что будут о нем говорить. Потому что без него погибли бы люди. Европа погрузилась бы в хаос. Если бы планы Галиба были реализованы, города опустели бы, мужчины и женщины попрятались бы в свою скорлупу, а дети перестали бы ходить в школу…

Вот так все выглядело бы. И конечно, служба безопасности Германии заслужила бы похвалы, но кто дал ей информацию, на основе которой они работали?

Да, опять же он, Хоан Айгуадэр. И, как часто бывало на протяжении последних дней, он с благодарностью вспомнил о жертве 2117.

Он наклонился над лэптопом и на секунду задумался о завтрашней статье, когда мужчина с синим платком на шее и в просторном зимнем пальто сел на место рядом с ним по другую сторону прохода.